Бликли вопросительно посмотрел на Найджела.

– Хорошо, – с холодным бешенством кивнул тот. – Очередной раунд, если этому господину будет угодно продолжить игру, отложим до завтра.

Нотт-Сломан осклабился и вышел из кабинета. Бликли удивленно приподнял брови и собирался что-то сказать Найджелу, как в комнату стремительно вошел констебль. В мусоросжигательной печи нашли кочергу. Естественно, никаких признаков, что ею орудовали при нападении на Беллами, не сохранилось, но миссис Грант клянется, что во время обеда шевелила этой штуковиной угли в кухонной плите, и даже, неохотно признает она, эта шлюшка Нелли не такая дура, чтобы совать кочергу в мусорку. Сама Нелли в настоящий момент не может ни подтвердить, ни опровергнуть этого, ибо, вымыв посуду после обеда, всегда уходит на несколько часов домой, но Бликли распорядился привести ее к нему, как только девушка вернется в Дауэр-Хаус.

– Мусоросжигательная печь находится в судомойне, – заговорил он, – и любому, кто бы то ни был, надо было сначала зайти на кухню за кочергой, а потом вернуться и спрятать ее в куче мусора. Ему повезло, что миссис Грант в это время почивала у себя в комнате. Сон у нее, раз она ничего не слышал, должно быть, глубокий.

– Если, конечно, она спала, – усмехнулся Найджел со зловещим намеком.

Суперинтендант посмотрел на него изумленно, изумление сменила задумчивость, потом улыбка.

– Нет, сэр, – сказал он, – вам меня не провести. Да, может быть, миссис Грант и старая ду… но, свою будущую пенсию на кон ставлю, не способна она расхаживать по дому, глуша людей кочергою. Ладно, продолжим. Кто у нас на очереди, мисс Кавендиш?

Филипп Старлинг весьма точно описал Джорджию, думал, глядя на нее, Найджел, пока Бликли протокольно задавал ей вопросы. Взгляд ее, вчера такой живой и радостный, сейчас был исполнен тоски; застывший, потерянный, безнадежный, он напоминал скорее взгляд призрака. Движения были затруднены, словно все тело этой женщины было покрыто синяками, но в железной выдержке, в напряженности рук, во всех чертах ощущалась некая несокрушимость духа.

– Да, – говорила она, – Фергюс действительно заметил как-то, что собирается оставить мне деньги, какую-то сумму. Только мне ничего не нужно, хотя мы, бывало, шутили, что после его смерти я смогу заняться исследованием Атлантиды. Он ведь, знаете ли, сильно болел и не рассчитывал…

Ее голос дрогнул, и Джорджия была вынуждена замолчать. Теперь осталась только одна страна, думал Найджел, которую тебе хотелось бы исследовать, и это страна, в которую ушел О’Брайан.

Ничего более о завещании Джорджия сказать не могла. Услышав, что О’Брайан был убит, она сперва помолчала, затем прошептала «да» – с такой устрашающей покорностью, словно приняла удар, которого ожидала давно.

– Нет! – она изо всех сил впечатала маленькую смуглую ладонь в стол. – Этого не может быть! Врагов у него не было. Убивают лишь трусов, поскольку они задиры. Он был сильно болен. Врачи говорили, долго не протянет. Почему хоть сейчас нельзя оставить его в покое?

Бликли откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на нее.

– Мне очень жаль, мисс, но о самоубийстве в данном случае речи быть не может. Между прочим, вы единственная из друзей мистера О’Брайана, кто не сказал, что уж от него-то меньше всего можно было ожидать, что он наложит на себя руки.

После своей вспышки Джорджия Кавендиш снова ушла в себя и отвечала на вопросы Бликли рассеянно. Она подтвердила слова Лючии – действительно после обеда и до примерно двух сорока пяти они вместе оставались в холле. Затем она пошла в кабинет написать письмо: Нотт-Сломан появился там сразу после трех, сказать точнее она не берется. Да, когда, написав письмо, она поднялась к себе, он все еще оставался в кабинете.