Лев Иванович, соглашаясь, кивнул. Он увидел, что замминистра, который, едва затушив одну сигарету, тут же закурил другую, изо всех сил старается держать себя в руках, а на самом деле здорово нервничает. И было это не только из-за того, что случилось с его зятем, но и потому, что просить подчиненных о чем-то он явно не привык – раньше-то только приказывал.

– Может, тебе это и не пригодится, но ты просто должен знать, с какими людьми придется дело иметь и чего от них ждать, потому что сибиряки – народ особый, – продолжил Андрей Сергеевич.

Рассказанная Рыбоводом история была сугубо домашней, не для посторонних ушей, но она прояснила ситуацию, заодно в корне изменив отношение Орлова и Гурова к этому человеку, которого они, мягко говоря, недолюбливали.

Итак, родители Андрея и Татьяны были врачами, в черт знает каком поколении, и работали в Кремлевке, хоть и на рядовых должностях, но ведь в Кремлевке же! Совершенно естественно, что Татьяна пошла по их стопам и училась в Первом «меде», планируя стать, как отец, хирургом. И вот после пятого курса она поехала врачом со стройотрядом и познакомилась со служившим в стройбате недалеко от их общежития восемнадцатилетним парнем-сибиряком, это и был Косолапов, а образование у него тогда было всего восемь классов. Что она в нем нашла, неизвестно, но влюбилась насмерть, а он в нее – еще сильнее, несмотря на то что она была старше его, красавицей отнюдь не являлась и к тому же имела баскетбольный рост – 185 сантиметров, так что ее с детства дразнили «дылдой».

Понимая, что родители ни в коем случае не одобрят ее выбор, Татьяна изо всех сил скрывала и свои чувства, и свою с ним переписку. А поскольку Андрей был в то время по уши влюблен в девочку из параллельного класса, то понимал ее, как никто, и хранил письма Михаила в своем столе среди старых учебников. Он вообще очень любил свою сестру, которая, будучи на десять лет старше, его и вырастила, потому что мать, поступив в заочную аспирантуру, решила писать диссертацию, и тут выяснилось, что она беременна. Отец и Татьяна уговорили ее оставить ребенка, который в тот момент был ей совсем не ко времени, и она сдалась, но поставила условие, что они будут ей всячески помогать. Отец, конечно, обещал, но в результате все заботы о малыше легли на плечи Татьяны. Диссертацию, кстати, мать так и не написала.

Окончив интернатуру, Татьяна стала полноправным хирургом. Родители никак не могли понять, почему она изо всех сил отбивалась и отбилась от ординатуры, а объяснение было простое – в ординатуре учатся два года, а в интернатуре – один год, вот она и подгадала так, чтобы к моменту, как Михаил демобилизуется, уже высшее образование получить. Наступил час Х – Михаил пришел к родителям Татьяны знакомиться.

– Впечатление было незабываемым, – вспоминал Андрей Сергеевич. – Ростом под два метра, белобрысый, голубоглазый, а главное, абсолютно невозмутимый и уверенный в себе на двести процентов. Как там у О’Генри? «Свеж, как молодой редис, и незатейлив, как грабли». Родители были в шоке! А когда они узнали, что у него даже полного среднего образования нет, да он еще родом из глухого таежного поселка, мама забыла о том, что она интеллигентная женщина, и скандалила, как базарная баба. Самыми приличными выражениями были: «лапоть деревенский» и «валенок сибирский», а уж о том, что он не по себе дерево рубит и все остальное в этом духе, я вообще молчу. А Мишка был непробиваемо спокоен и только повторял: «Мамаша! Не волнуйтесь вы так! Я вашу дочку люблю и всю жизнь любить буду! Я ее никогда ничем не обижу! Я в жизни всего достигну, чтобы она мной гордиться могла!» Мама на это огрызнулась, что медведица из леса ему мамаша, а не она.