Я только снова помотал головой. Боб перелистнул ещё страничку:

– Томас Манн… «Иосиф и его братья», «Будденброки», «Доктор Фаустус»… Вычеркнуто всё…

– Не знаю такого писателя, – откликнулся я.

– Та-ак, – протянул Боб, а затем рявкнул на Какукавку так, что у меня зазвенело в ушах: – Говори! – и сунул ему под нос здоровенный волосатый кулак.

– Дядя, ну пожалуйста! – подпрыгнул тот. – Я только чуть-чуть не успевал. Только шесть авторов не полностью прочел… Я после сессии, через неделю, все верну на место!..

* * *

«Всё вернул на место» Какукавка не после сессии, а сразу. Как он это сделал, каков механизм, я не знаю. Потому что Боб отправил меня домой, точнее выставил вон, а сам остался с Какукавкой тет-а-тет. Разбираться. По-семейному.

Еще по дороге домой, греясь в такси, я вдруг вспомнил фразу: «Оставь надежду всяк сюда входящий». И вспомнил, что так было написано на вратах дантевского ада. Сейчас это можно было бы написать на дверях бобовского сарая… Отчетливо вспомнил я и «Чайку», и «Дядю Ваню». Вспомнил, что «Анна Каренина бросилась под поезд, который долго влачил ее существование…» Вспомнил и Томаса Манна. Бр-р… Лучше бы его Какукавка не возвращал.

… И мы не говорили с Бобом об этом случае целую неделю. Но вот, сегодня, он снова позвонил мне. Рожа на стереоэкране – мрачнее тучи.

– Змееныш-то мой сессию завалил, – сообщил он, и не ясно было – то ли с сожалением, то ли, наоборот, с удовлетворением.

– Очень жаль, – откликнулся я, хотя на самом деле подумал злорадно: «И поделом тебе, Какукавка».

– Ни хера не жаль, – возразил Боб моим словам, соглашаясь, в то же время, с мыслями, словно их слышал. – Зашел ко мне, сказал, что завалил, помялся, помялся чего-то и ушел. И тетрадку свою, как будто бы случайно, оставил. Или правда – случайно… Знать бы это!

– И что? – спросил я, предчувствуя неладное.

– Я ее полистал, тетрадку эту. А в конце, на последней странице, список какой-то. В столбик. То ли я его не заметил в прошлый раз, то ли его тогда не было…

– Не томи, читай, – взмолился я, ощущая на спине легкий холодок.

– Ну, слушай, – Боб вздохнул. – Читаю. Гомер «Месть циклопа». Шекспир «Гамлет жив», «Гамлет возвращается»…

– Бред какой-то! – воскликнул я.

– Ты никогда не слышал об этих произведениях? – оторвался от тетрадки Боб и тяжело на меня посмотрел. – Я тоже. Кстати, все они зачеркнуты…

– Да это он просто мстит! Воду мутит, чтобы мы помучились!

– Возможно, – кивнул Боб. – Ладно. Слушай дальше. Шекспир «Дездемона: ответный удар».

– Да он издевается над нами! Не могли они такое писать!

– Ты уверен?.. Дальше. Чехов «Сливовый сад»…

– Что ты хочешь сказать? – снова перебил я. – Что надо его опять отправить в прошлое, чтобы он заставил их писать весь этот бред собачий?!

– Я это как раз у тебя хотел спросить.

– Но почему у меня?!

– Ну-у… Ты хоть и ритм-басист, а самый из нас начитанный.

– Это не повод. Уволь. Я не хочу брать на себя такую ответственность.

– Струсил, – покачал головой Боб с обидным пониманием, почти жалостью, в голосе и продолжил чтение: – Чехов «Тётя Маня»…

– Ты машину времени разобрал свою? – спросил я с надеждой.