Когда в кабинете расселись Гаевский, Иванов, Черняк и Рейзин, Сакс заговорил тихо и задумчиво:

— Я, господа, приехал прямо с анатомирования. Новости, признаюсь, несколько неожиданные. Вкратце, результат сводится к следующему: Сарру Беекр не насиловали, причиной смерти явилось удушение рвотной массой. Убийца, проталкивая в горло жертве носовой платок, спровоцировал рвоту. Она — то и привела к тому, что девочка задохнулась. Вместе с тем, рана на голове признана несомненно смертельной. Собственно, как таковых ран, причинённых округлым тяжёлым предметом с затупленными краями, аж даже три. Убийца трижды ударил девочку этим тяжёлым предметом. И непременно убил бы, если бы она не задохнулась раньше. Далее: за левым ухом рваная рана, если точнее — надрыв кожи. Доктора предположили, что убийца держал жертву за уши. Вы все были на месте преступления и видели обстановку там. Думаю, согласитесь, что убийство было процессом нескорым. Повторюсь, никаких следов изнасилования не обнаружено.

Сакс задумался, намереваясь, очевидно, что — то добавить, но вместо этого лишь пробормотал:

— Будут какие — то мысли по этому поводу?

— Может быть, на половых частях девочки найдены потёртости? — тут же отозвался Гаевский, как всегда быстрый на язык и чрезвычайно сообразительный, — Может быть, убийца осуществил не классический половой акт, а какие — то иные манипуляции?

— Нет, ничего такого, — ответил Сакс.

— Вы уверены, что нет никаких повреждений, скажем, заднепроходного отверсия? Может быть, есть какие — то следы спермы на лице, шее или руках девочки? — не унимался Гаевский.

— Я же говорю: ничего такого. Анатомов было четыре человека, плюс прозектор. Один контролировал другого. С лупами осмотрели всё тело, работали досконально, никто не полагался на соседа. Дело на контроле и градоначальника, и полицейместера столицы, я об этом предупредил врачей. Так что, на их заключение можно полагаться. Более того, упреждая возможные в будущем обвинения в недостаточной точности осмотра, я потребовал консервации в формалине половых частей погибшей: у тела вырезали и анус, и вагину, так что любой медицинский эксперт может убедиться в точности заключения.

Сакс замолчал, нервно постукивая пальцами по крышке стола.

— Я не знаю, что и думать. Вы все видели позу трупа: изнасилование — это очевидное предположение! — наконец, воскликнул он.

— Труп имел ту позу, которую ему придал убица, — здраво заметил Иванов, — Давайте зайдём с другой стороны: изнасилования нет, но отменяет ли это похоть, как мотив нападения?

— Если преступник сделал жертве непристойные предложения и она… — вдруг заговорил Гаевский, перебивая Иванова, но последний неожиданно резко осадил его:

— Владислав! Не трынди, дай сказать!

Гаевский моментально умолк. А его друг и напаник продолжил свои рассуждения спокойным, негромким голосом:

— Можем ли мы предположить, что преступник руководствовался побуждениями похоти, но сопротивление жертвы изменило его планы? Очевидно, да. В процессе борьбы жертва нанесла насильнику удар в пах и сие обстоятельство делает изнасилование невозможным в принципе… Владислав, поправь меня, если я неправ.

— Ты прав, — коротко ответил Гаевский.

— Спасибо, я это знаю. Есть и другое обстоятельство: возраст преступника.

— Объяснитесь, — попросил Сакс.

— Господин следователь, давайте называть вещи своими именами: у нас есть хороший подозреваемый. Я бы даже сказал: отличный подозреваемый. Это Миронович. Мужчина в возрасте за пятьдесят. Половая функция слабеет. Да, когда — то он был ретив и горяч и не одну юбку не пропускал мимо, но теперь… теперь — то инструмент сточился.