Когда Дуглас вышел из «Красного льва», лил дождь. Собираясь переходить через улицу, Дуглас увидел на другой стороне Сильвию, ту самую секретаршу. Подстерегает… Дуглас переждал пару автобусов и стал перебегать дорогу. На разделительной полосе пришлось остановиться и пропустить два штабных автомобиля с флажками немецкого командования. Дугласа окатило водой из оставшейся после бомбежки рытвины. Он выругался, но дождь остался глух к проклятиям.

– Милый, – в качестве приветствия сказала Сильвия.

Прозвучало это без особой теплоты, но Сильвия вообще была дамой прохладной. Дуглас приобнял ее за плечи, и она подставила ему холодное лицо для поцелуя.

– Я весь день с ума схожу. Ты написала, что уезжаешь…

– Прости, милый. Не стоило отправлять тебе это дурацкое письмо. Ты ведь простишь?

– Так ты беременна?

– Не знаю наверняка.

– Черт побери, Сильвия, ты написала…

– Не надо кричать посреди улицы, милый. – Она прижала пальцы к его губам; пальцы были ледяные. – Напрасно я пришла, да?

– Через три дня мне пришлось заявить о твоем отсутствии. Буфетчица начала выяснять, куда ты пропала. Дальше скрывать было нельзя.

– Мне жаль, что тебе пришлось рисковать, милый.

– Я звонил твоей тете в Стретэм, но она сказала, что много месяцев тебя не видела.

– Да, я бессовестная, надо ее проведать.

– Сильвия, ты меня вообще слушаешь?

– Пусти руку, больно. Слушаю я.

– Но явно ничего не слышишь!

– Я слушаю тебя так, как всегда.

– Пропуск у тебя?

– Какой пропуск?

– Пропуск сотрудника Скотленд-Ярда. Ты пьяна, что ли?

– Разумеется, нет. А что ты так забеспокоился насчет пропуска? Думаешь, понесу вашу бумажку на Петтикоут-Лейн и продам тому, кто больше предложит? Да кому охота лезть в твой мерзкий Скотленд-Ярд, кроме тех, кому за это жалованье платят?!

– Давай-ка прогуляемся, – решил Дуглас. – Уайтхолл-стрит патрулируется жандармерией, сама знаешь.

– Ну чего ты такой бука? – Она улыбнулась. – Лучше поцелуй меня как следует. Ты что, не рад меня видеть?

– Конечно, рад. Пойдем в сторону Трафальгарской площади.

– Ладно…

Они зашагали по улице мимо вооруженных часовых, неподвижно стоящих у дверей правительственных зданий, в которых теперь размещались совсем другие люди. У театра Уайтхолл пришлось остановиться – впереди солдаты начинали спонтанную проверку. Поперек дороги стояли три грузовика с опознавательными знаками штаба немецких вооруженных сил по лондонскому округу: схематичное изображение Тауэрского моста над большой буквой «Л» готическим шрифтом. Солдаты были в полевых куртках, у каждого за плечом – автоматическая винтовка. Они быстро разворачивали на проезжей части ленту с шипами – так, чтобы свободной оставалась лишь одна полоса в обе стороны. Опорный пункт размещался в машине, припаркованной у основания статуи Карла Первого. Дуглас про себя отметил, что немцы быстро учатся: именно в этой точке полиция Большого Лондона всегда проводила проверки в случае необходимости. Он обернулся. Позади улицу тоже успели перекрыть.

Не выказывая ни малейшего волнения, Сильвия предложила свернуть в сторону набережной. Дуглас покачал головой.

– Нет. Боковые выходы блокируют в первую очередь.

– У меня ведь пропуск.

– Ты в своем уме? – не выдержал Дуглас. – В здании Скотленд-Ярда находится служба безопасности рейхсфюрера, гестапо и все прочее! Ты говоришь «бумажка», а для немцев это почти самый ценный документ, который могут выдать иностранцам.