– Вот уж правду говорят, новая метла по-новому метет, – изрек Гарри, наблюдая за суетящимися вокруг эсэсовцами. – Такого переполоха тут не было с той самой ночи, когда началось вторжение.

– Не знаешь, где можно быстро достать раму?

Гарри взял картину за края. Это было полотно «Бичевание Христа». На прекрасной, залитой солнцем площади среди белоснежных колонн римляне избивают плетьми Христа, а на переднем плане, обратившись к этой сцене спиной, невозмутимо беседуют три богато одетых человека – предположительно герцог Урбино и два его советника. На самом деле этих советников подозревали в организации убийства герцога, и много веков знатоки искусства ломали копья по поводу скрытого значения картины. Дуглас подумал, что это как нельзя более подходящее украшение для кабинета придворного рейхсфюрера СС, присланного сюда вершить суд и расправу.

Гарри выразил те же мысли более простым языком.

– Занятный субчик, – пробормотал он, разглядывая картину.

– Придется к нему привыкнуть, – сказал Дуглас.

– Он сейчас там внизу, в третьем конференц-зале. Шушукается с писклявым майором, еще и в морг его с собой таскал. Это что вообще за птица?

– Понятия не имею, – признался Дуглас.

– Вид у них такой, будто вот-вот небо на землю рухнет.

Гарри достал сигареты и протянул пачку Дугласу, тот покачал головой. Теперь, когда табак продавался по карточкам, стрелять у друга папироску стало дурным тоном.

– В чем дело-то, шеф? – спросил Гарри, закуривая. – Ты-то наверняка знаешь?

– А может, ты знаешь больше меня? Я встретил Сильвию. По ее словам, у тебя большие связи.

Если Гарри и догадался, что именно сказала о нем Сильвия, виду он не подал – как не выразил и удивления по поводу того, что пропавшая секретарша все-таки объявилась. Не исключено, что она и с ним успела повидаться.

– Я тебе вот что скажу: этот майор не имеет ни малейшего отношения ни к медицине, ни к патологической анатомии, – заявил Гарри. – И мне очень интересно, за каким чертом Хут потащил его в морг – шутки ради?

– Ты очень скоро на собственном опыте поймешь, что наш новый штандартенфюрер не большой любитель шуток.

– Странные дела тут творятся, шеф. Сам видишь. Не положено водить на вскрытие разных там радиотехников! И я бы высказал это Хуту прямо в лицо. Не положено, и все тут. Ты вот думаешь, у меня кишка тонка, а я бы так и сказал! – Гарри слегка покачнулся и положил руку на стол для опоры.

– Радиотехников? – переспросил Дуглас.

– Пф! – фыркнул Гарри с пьяным самодовольством. – Я видел его досье. На парня нацепили форму, но это так, для отвода глаз. Я позвонил в «Люфтганзу», выяснил его личный номер из списка пассажиров, поднялся наверх и глянул, что там на него есть.

– Ты видел его досье?

– Ну ладно, не то чтобы прямо все досье. Его карточку в картотеке. Этим же если сказать, что ты из гестапо, они все что хочешь выложат. Представляешь?

– Ты не из гестапо, – напомнил Дуглас.

Гарри махнул рукой.

– Короче, там черным по белому: «радиотехник, доктор наук». У фрицев куда ни плюнь – сплошные доктора, ты заметил? Окончил Тюбинген. В полицию поступил всего-то год назад, прямо из университета Мюнхена, где лекции читал.

– Не учат радиотехников в Тюбингене. И не читают они лекций в университете Мюнхена.

– Ну ладно, ладно, ладно, – сдался Гарри. – Я все ж не так хорошо знаю немецкий, хотя архивную карточку прочесть в состоянии.