Обезглавленное тело прыгуна, сделав неуклюжее сальто в воздухе, рухнуло на песок между зданиями.

Несколько хрипунов не удержались и накинулись на погибшего сородича, руками разрывая его на части. Чем дальше мутанты уходили от пролома, в недрах которого плескались сточные воды, тем меньше у них оставалось желания продолжать преследование, тем чаще они останавливались пожрать своих, тем меньшим пищевым раздражителем для них делались люди или собаки. Причем это наблюдалось всегда и везде: чем ближе вода, тем мутанты активнее, сильнее, быстрее.

Чаще всего это была вода пресная – реки, озера, водохранилища, искусственные водоемы у скважин в оазисе, колодцы, канализационные стоки. В море мутанты тоже чувствовали себя превосходно и на побережье тоже возрастали их сила и скорость, но если в доступной близости была пресная вода, твари жили именно в ней. Отсутствие влажности производило на мутантов обратный эффект – они теряли силу, ловкость, скорость, а потому далеко от воды не отходили, чем люди охотно пользовались.

Именно поэтому тридцать лет назад группа Вадима, рискуя жизнями, проделала путь от сырого болотистого Петербурга в сухую жаркую Африку, и именно поэтому Клан обосновался в глубине пустыни, там, где не ступала нога мутанта и где до воды, находящейся под землей, пришлось рыть колодцы и бурить скважины. Зато хоть в какой-то мере можно было ощущать себя в безопасности.

И еще в пустыне почти не бывало дождей. Те давали мутантам возможность в короткое время преодолевать огромные расстояния между удаленными водоемами, захватывая пространства, над которыми они изначально не властвовали.

Следом за первым винтовочным выстрелом прозвучал второй, оказавшийся столь же результативным – один из прыгунов на противоположной стороне улицы, потеряв большую часть головы, повис на парапете плоской крыши. По хрипунам, оказавшимся особо прыткими и вырвавшимися вперед, ударили ружья. Каждое из них могло без перезарядки сделать четыре выстрела картечью, что с дистанции в пятьдесят шагов уверенно валило мутантов.

Четыре таких залпа прикончили больше десятка тварей. Остальные, ощутив, насколько далеко забрались от воды, прекратили погоню и принялись рвать на части павших сородичей. Повышенное упорство проявляли лишь прыгуны, но их было немного, и Джамиль хладнокровно их отстреливал.

Макс, держа одной рукой штурвал, другой нажал тангенту рации.

– Эдик, Максу на связь, – вызвал он бойца, охранявшего оставленные за городом буера.

– На связи! Что у вас? Слышу пальбу!

– Забей, все в порядке. Поднимай гроты. Мы на подходе.

– Принял! – радостно ответил боец.

Вскоре по краям улицы вместо домов потянулись бетонные остовы недостроенных зданий, а потом кончилась и сама улица. Последней мелькнула по правому борту давно опустошенная Кланом автозаправочная станция. Ничем больше не заслоняемые, стали видны четыре буера, оставленные под охраной стрелка и трех собак. Эдик уже поднял один парус, распустив гик по ветру, и заканчивал поднимать другой. Щелкнул последний винтовочный выстрел, сразив особо настойчивого прыгуна, все еще продолжавшего преследование.

Стрелки, не занявшие места на платформе, уже заметно отстали, но когда мутантов мало, когда они не прут волной и когда рядом больше двадцати собак, беспокоиться не о чем.

Макс вытравил шкоты гика, снизил тягу паруса до нуля, продолжая подруливать штурвалом, затем потянул за рычаг стояночного тормоза.