В 2012 году замок еще был закрыт на реставрационные работы.

Уточнить информацию можно на сайте:

http://www.institut-de-france.fr/fr/patrimoine-musees/château-de-castries

Жены камизаров

Жара не спадала. Шли последние дни августа 1704 года, и похолодания не намечалось. Засуха длилась вот уже несколько месяцев. Даже ночью было тягостно и душно. Солнечные дни лишь добавляли страданий иссохшей земле, серым от пыли деревьям и людям, которым пришлось безжалостно сократить дневное количество потребляемой воды. В Эг-Морте, окруженном крепостными стенами и болотами, жители особенно страдали от жажды. А темницы были переполнены…

В башне Констанс, большом донжоне, выступавшем вперед перед крепостными стенами, словно часовой, все этажи были переполнены пленниками гражданской войны: мужчины – на первом, женщины – на втором, а особо непримиримых помещали на третий, где жара переносилась особо тяжко. Каждый из этих этажей представлял собой круглый сводчатый зал, где пленников держали, как животных – больных вперемешку со здоровыми. Все надеялись на гипотетическое решение властей о сокращении числа заключенных. Мужчинам разрешалось выходить из тюрьмы лишь на каторжные работы. Женщинам же покидать башню не разрешалось вообще. И все лишь потому, что тюремщики и заключенные молились одному Богу на разный лад! Вот уже десять лет как во Франции пылал огонь религиозных войн.

Все началось в 1685 году, когда король Людовик XIV, последовав дурному совету маркизы де Ментенон (своей тайной жены) и всемогущего Общества Святого Причастия, решил обеспечить искупление своих грехов перед небесами посредством отмены Нантского эдикта. Короля удалось убедить, что старая привилегия, данная гугенотам его предком Генрихом, была более не нужна. И он, без всякой задней мысли, задумал объединить разные конфессии в единую католическую религию.

Множество гугенотов тогда добровольно эмигрировало, переехав из Франции в Женеву, германские княжества, Нидерланды, Англию и даже в Америку, оставив страну без ценной рабочей силы, без буржуазии и без умного и эффективного дворянства. Потом эта «рана» кровоточила на протяжении долгих веков.

Некоторые, охваченные страхом, решили подчиниться, по крайней мере, для вида, но пламя уже разгоралось. Протестантские проповедники тайно ходили по деревням, упрекая новообращенных в трусости и пытаясь вновь привести их к вере Лютера и Кальвина. Чаще всего им это удавалось. Но самый большой урожай был собран в дикой части Лангедока: в суровых Севеннах, поросших густыми непроходимыми зарослями, населенных пастухами и мелкими ремесленниками. На протяжении веков на этих древних землях процветали анархия и учение катаров, а народ был открыт для любых идей, которые могли принести им хотя бы иллюзию свободы. Реформистское зерно пустило свои корни.

Как только объявили об отмене эдикта, пламя разгорелось, и страна пробудилась: 23 июля 1702 года в Пон-де-Монвере бандой фанатиков был убит приходской инспектор аббат Ланглад дю Шайла. Эта банда была похожа на многие другие, которые под началом отважных командиров ушли в лесные заросли. Они стали беспрерывно нападать на священников и церкви, сжигать и грабить деревни, заподозренные в связях с католиками. Имели место кровопролитные столкновения, причем жестокость в них проявляли обе стороны. Впрочем, подавление мятежей было не менее суровым.

Повстанцы называли себя «камизарами», потому что носили белые рубахи, служившие для них отличительным признаком. Они выступили против войск под командованием графа де Брольи, затем – маршала де Монревеля и, наконец, маршала де Виллара, которых Версаль выслал против них. Но это только усилило взаимную ненависть и зверства.

У камизаров было много командиров, но особо выделялись двое: Жан Кавалье и Пьер Лапорт, называемый «рыцарем Роландом». Первый ранее был булочником из Ма-Ру, второй – пастухом из Ма-Субейран, но оба были благородны и храбры.