Поэтому в среде порядочных людей считалось неприличным брать расписки или письменные обязательства.
А насколько русские люди ревностно к этому относились, показывает следующий факт, описанный Н.А. Некрасовым.
Один зажиточный крестьянин, Ермил Гирин, стремясь помешать купцу-живоглоту купить мельницу, что явилось бы несчастьем для всей округи, обратился на ярмарке к народу с просьбой одолжить ему тысячу рублей, которые он обещал вернуть в следующую пятницу. Так как ни у кого из присутствующих столько денег не оказалось, решили собрать со всех, кто сколько может. Крестьянин брал деньги, но ни списка не составил, ни расписок не давал. В следующую пятницу крестьянин принёс деньги и стал возвращать долги. Каждый подходил и говорил, сколько он одалживал. Столько он и получил. Ни один человек не спросил лишнего. Наоборот, кто-то не спросил свой рубль. И крестьянин долго ходил по ярмарке, призывая получить одолженные ему деньги.
Этот пример показывает, насколько правдив и честен русский народ в своей натуре, насколько обязателен он в выполнении данного слова. Чем воспитаннее человек, чем выше ставит он своё человеческое достоинство, чем благороднее он, тем строже относится к своему слову, независимо от того, кому оно дано.
К сожалению, встречаются ещё люди, которые мало ценят своё слово. А если такой человек окажется во главе государственного учреждения? Ведь в этом случае человек даёт слово не только от себя лично, но и как руководитель учреждения. Тем самым он как бы ручается не одной своей честью, но и честью своего учреждения, честью власти, которую он представляет. Вот почему слово, данное директором или начальником какого-то учреждения, должно быть не менее авторитетно, чем подписанный им документ.
В жизни очень трудно иметь дело с людьми, которые бесцеремонно относятся к своему слову.
Помню, как мы строили клинику. Четыре года напряженной работы всего коллектива — мы всеми силами старались помочь строителям, устраивая субботники и воскресники, — завершались созданием клиники, которая отвечала элементарным требованиям кардиологического хирургического учреждения. Оставались некоторые недоделки, которые хотя и были не очень значительными, но для персонала клиники служили непреодолимым препятствием к началу работы. Казалось бы, ещё месяц-два, и клинику можно принимать. К сожалению, недоделки оставались, а рабочие уже «перебрасывались» на другой объект.
Я — к начальнику строительства.
— Фёдор Григорьевич, не беспокойтесь. Мы вашу клинику сдадим в срок и в полном ажуре.
Однако срок прошёл, а недостатки остались. Приходят строители, прорабы.
— Фёдор Григорьевич, надо подписать акт о приёме здания.
— Но я не могу подписать и принять здание с такими недоделками!
— Фёдор Григорьевич, обещаю вам, что через месяц все недоделки будут устранены. Вы только подпишите, иначе план не выполним, ребята премии не получат. Они обидятся, не захотят хорошо работать. А примете, мы через месяц подготовим клинику и сделаем её как огурчик.
— Ну нет, товарищи, мы в таком помещении работать не сможем.
Начались звонки с разных сторон:
— Гарантируем: через месяц все недоделки будут устранены, клиника примет должный вид.
Я сдался и подписал акт приёма здания.
Вспомнил свою поездку в Бразилию. Страна очень бедная и отсталая. Там в моем присутствии в столице принимали больницу. Десятиэтажное здание было подготовлено так, что хоть сейчас начинай операцию в любой комнате. Все было в абсолютной чистоте и приведено в готовность. Выключатели вмонтированы так, что стены можно мыть, не боясь короткого замыкания, а чтобы в темноте их не надо было отыскивать, кнопка светилась, и её легко можно было увидеть. Мы спустились в подвальный этаж. Ни соринки. Ни одной обнажённой трубы. Все они покрыты жаронепроницаемым материалом и пропитаны лаком, а краны краской, так что их можно мыть. |