С такой мыслью Красногорский и заглушил мотор, достал ключ из замка, распахнул дверцу и выбрался из комфортного охлажденного кондиционером нутра машины во влажное тепло улицы.

И сразу же резко по ушам ударил какой-то дикий, пронзительный кошачий вой, доносившийся откуда-то с их участка, словно кто-то уронил нечто тяжелое прямо на причинное место несчастному животному.

Кошачий вой не прекращался, а как бы даже набирал обороты, и Красногорский поспешил пройти в калитку.

– Какого хрена тут происходит?

На широкой дорожке, ведущей к гаражу, никакой машины не было, зато за одним из кустов бузины, которые окаймляли эту самую дорожку, прятался неизвестный ребенок. Приподнявшись на цыпочки и держась ручонками за ветки, он вытягивал головку, старательно высматривая что-то важное в направлении дома, настолько сосредоточившись на своем занятии, что не замечал ничего вокруг.

Совсем маленький пацаненок. Артем не сильно-то и разбирался в детях и их возрасте, но поскольку у его близких друзей дети имелись, то их возраст Красногорский хоть как-то мог идентифицировать: десять, семь лет и два года.

Этому было явно меньше семи, но больше двух.

И тут Артем сообразил, что любое его обращение к мальчику, громкий звук шагов или резкое движение неизбежно напугают малыша. А если учесть, что тот внезапно увидит здорового незнакомого дядьку рядом….

Такая немного патовая ситуация.

Но, не умея предаваться затяжным сомнениям, предпочитая принимать быстрые решения и действовать, Красногорский с максимальной осторожностью прошел вперед, поддернув брючины, присел на корточки метрах в полутора от ребенка, чтобы и в самом деле не испугать парня, и достаточно громко, чтобы перекрыть дикий кошачий вой, но все же с осторожностью спросил:

– И что там происходит?

Мальчишка все-таки вздрогнул и резко повернулся на голос. Но что странно, не испугался, а как-то насупился, что ли, – строго сведя бровки, с подчеркнуто недоверчивым и настороженным выражением личика, вдруг спросил громким, звонким голосочком:

– Ты кто?

– Артем Борисович, – подчеркнуто ровным доброжелательным тоном представился Красногорский и добавил для большей ясности: – Сын Лидии Архиповны.

– А-а-а, – заметно расслабился мальчонка, перестав смотреть с неодобрительным подозрением на незнакомого дядьку, и вдруг сложил ладошки замочком и прижал ручки к груди, словно ожидал, что вот прямо сейчас его начнут за что-то отчитывать и ругать. – Я знаю: ты хозяин. – И спросил с сомнением: – Ты будешь сейчас со всем разбираться?

– С чем разбираться? – уточнил Артем, сдерживаясь, чтобы откровенно не разулыбаться – до того комичным выглядел малыш с этими его сложенными ручками и настороженным видом провинившегося в чем-то человечка.

– Не знаю, – принялся пояснять ребенок. – Бабушка Лида говорит, когда надо что-нибудь сделать: «Вот приедет хозяин – он и разберется». Я пока только узнал, что такое хозяин, мне бабушка Лида показывала портрет, там ты. – И, расцепив ладошки, ткнул пальчиком в сторону Артема, видимо, чтобы тот точно понимал, что речь идет именно о нем. – Ты ее сынок и хозяин. – Подумал и уточнил: – Она так сказала. А про «разбираться» я пока ничего не знаю.

– Понятно, – кивнул Артем и спросил: – Тебя как зовут?

– Матвей Ахтырский, – отрапортовал ребенок, старательно выговаривая свою фамилию по слогам, выделив с нажимом первый слог.

– И от кого ты тут прячешься, Матвей Ахтырский? – поинтересовался Артем.