Миловидна, приятна в обращении да к тому же необидчива и скромна – не то что другие колонисты Картера, с которыми ему довелось разговаривать. Она рассказала много такого, о чем он сам никогда бы не догадался.
Теперь он должен все тщательно взвесить, чтобы решить: _достойна ли жизни колония на Марсе_?
Школа порадовала Ахерна. Он наблюдал, как двадцать с лишним маленьких смышленых мальчуганов с похвальным прилежанием учили арифметику и грамматику, а после звонка веселыми жеребятами выскакивали в коридор.
Казалось, среди них не было ни одного несчастного, избалованного или некрасивого ребенка. Психологи, отбирая будущих колонистов, потрудились на славу.
В школе учились дети от трех до десяти лет, но пяти-семилетних среди них не было. Да это и понятно: колонию основали пять лет назад, и беременным женщинам, а также малышам, не достигшим двух лет, путь на Марс был закрыт. Отсюда и возрастной разрыв. Детям, которые приехали на Марс с первым кораблем, было не менее восьми лет, а рожденным в колонии – около четырех.
Ахерн отметил, что мальчики держались увереннее и спокойнее взрослых.
Ничего удивительного: дети выросли на Марсе, их мышцы не знали земных условий, поэтому они лучше приспособились к низкой гравитации.
«Адаптация», – подумал Ахерн.
После школы они отправились в городскую библиотеку, потом в типографию, где печаталась единственная на Марсе ежедневная газета. Там Ахерну с гордостью показали еще не сброшюрованный экземпляр истории марсианской колонии, написанной доктором Картером: она охватывала пятилетний период.
Бросив взгляд на страничку с содержанием, Ахерн заметил многообещающую надпись: _Том первый_.
Приятная, любезная мисс Гриа живо, с юмором рассказывала о колонии. Она проводила Ахерна на центральную телефонную станцию, к генератору искусственной атмосферы и затем в крошечный театр, где группа актеров-любителей репетировала «Двенадцатую ночь» Шекспира. Спектакль был назначен на вечер.
«Шекспир на Марсе? А почему бы и нет», – думал, сидя на репетиции, Ахерн. Колонисты читали звонкие строки с редким мастерством. Они проникали в самую суть шекспировской поэзии. Ахерн как завороженный просидел больше часа в маленьком театрике с жесткими креслами, затем попросил познакомить его с режиссером.
Им оказался высокий актер с сочным грудным голосом, который играл Мальволио.
– Пэтчфорд, – представился он.
Ахерн похвалил его за искусную игру и режиссуру.
– Спасибо, сэр, – поблагодарил колонист. – Пожалуйста, приходите вечером на наш спектакль.
– Спасибо, непременно приду, – ответил Ахерн. – А вы часто ставите Шекспира?
– К сожалению, нет. – Погрустнел Пэтчфорд. – Собрание сочинений Шекспира пропало при перелете с Земли, а другого нам пока не прислали. К счастью, незадолго до своего отъезда на Марс я выступал с маленькой труппой, которая ставила «Двенадцатую ночь». Я запомнил текст, по нему мы и играем.
– А я – то думал, это настоящий Шекспир.
– Мы очень старались, – улыбнулся Пэтчфорд. – Мы ждем от ООН всего Шекспира в микрофильмах, а пока довольствуемся тем, что есть.
– Непременно приду вечером на ваш спектакль, – еще раз пообещал Ахерн, покидая театр вместе с мисс Гриа.
Они побывали в мэрии, осмотрели ее неказистый, еще недостроенный зал.
Потом перешли на противоположную сторону улицы к фабрике, где беспочвенным способом выращивали овощи. Ахерн побеседовал там с двумя молодыми колонистами. Заметив, что мисс Гриа прямо-таки потрясена его эрудицией, он не стал подрывать ее веру в себя и признаваться в том, что до поступления на службу в Организацию Объединенных Наций специализировался в области гидропоники. |