23 Разгром при свечах

Мокрый снег, мчащийся параллельно земле, и штормовое предупреждение, услышанное нами по радио, были лучшим подспорьем в деле спасения Пети. Он обожал всяческую чёртову погоду, видя в ней свой портрет. Мы ехали весело, хотя и не быстро – фары не расчищали мглу. «Ты чего еле тащишься? Боишься нераскаянной смерти? – издевался он. – Ну и зря! У меня там своих – вагон! Ты прикинь, я скольких переиграл! Кто-нибудь да заступится!»

Наконец под колёсами стукнул мост через речку Бедняжку. Мы вылетели из лесного коридора на круговерть обдуваемых снегом полей. Я на ощупь свернул к холму и через пару минут понял, что Старой Весны нет. Ни фонаря на улице, ни огня в домах. Разбомбили нас, что ли? Слава богу, фары нашарили забор. Я вылез в слякоть и, оглядевшись, сообразил: в деревне нет электричества!

Мне уже захотелось сесть за руль и развернуться, как вдруг на холме, со стороны тузинской дачи, порхнул огонёк. Гигантский светляк зашатался в метели.

– Костя, это вы? – раздался мутный от ветра возглас. – А мы фары ваши увидели!

С тусклой масляной лампой в руке к нам летел Николай Андреич Тузин. Я пошёл к нему навстречу, в пену мокрого снега.

– Давайте к нам! – кричал он сквозь меловую мглу. – Околеете в своей бытовке, а у нас всё же печь!

– Я бы с радостью, да мы с другом! – сказал я, когда мы сошлись. – Хотел ему показать житьё-бытьё – и вот видите! Сейчас назад поедем.

– Какой ещё «назад»! С другом, с другом давайте! Ставьте машину – и ждём! Вы гляньте, что творится – сейчас заметёт! – Тузин поднял лампу повыше и, призывно махнув свободной рукой, двинулся в обратный путь. Я знал, у них дома есть большой электрический фонарь, но, видно, Тузину было жаль резать его мёртвым лучом такую шикарную вьюгу.

– Ну что? – вернувшись в машину, спросил я Петю. – Как насчёт в гости к