Сундуки были доверху заполнены одинаковыми листами картона. Затем я с ужасом обнаружил, что к каждому из листов при помощи узких полосок прозрачного скотча были небрежно прикреплены фрагменты папируса с текстом. Тексты были написаны на арамейском и древнееврейском языках. Тут же находились саваны египетских мумий с демотическими письменами – сокращенной формой египетского иероглифического письма.

Я знал, что на подобных саванах часто встречаются священные тексты и что для получения такого количества текста его владельцы должны были раздеть одну или две мумии. На первый взгляд тексты на арамейском и древнееврейском языках напоминали рукописи Мертвого моря, которые я видел раньше, – с той лишь разницей, что в большинстве своем они были написаны на пергаменте. Это собрание древних документов было настоящим сокровищем. Я был чрезвычайно заинтригован, и мне захотелось рассказать о его существовании некоторым исследователям – возможно, чтобы обеспечить доступ к документам.

По мере того, как листы картона извлекались из сундуков, мне сказали, что владельцы рукописей пытаются продать их одному из европейских правительств. Запрошенная цена составляла три миллиона фунтов стерлингов. Присутствующие хотели, чтобы я сделал несколько снимков, которые можно будет показать потенциальному покупателю, чтобы еще на шаг приблизиться к заключению сделки. Я догадался, о каком правительстве идет речь, но оставил свои соображения при себе.

В течение следующего часа мне предлагались избранные листы и я, став на стул, снимал на черно-белую пленку документы, освещенные мягким светом, льющимся сквозь матовые стекла окон. Всего я отснял шесть катушек 35-миллиметровой пленки – более двух сотен фотографий.

Постепенно меня охватывал страх, что эти документы могут опять кануть в неизвестность, из которой ОНИ ПОЯВИЛИСЬ. Они могут перейти в руки покупателя, который будет прятать их в течение многих лет, как это произошло с текстами Наг-Хаммади и с рукописями Мертвого моря. ИЛИ ТОГО ХУЖЕ – покупателя на них не найдется, и они исчезнут в темноте глубоких хранилищ банка, пополнив сонм других ценных документов, спрятанных в банковских сейфах и сундуках по всему миру.

Поскольку фотографий было сделано много, и их никто не считал, у меня появилась возможность припрятать, по крайней мере, одну пленку, которая послужит доказательством, что эта коллекция на самом деле существует. Мне удалось незаметно опустить одну кассету в карман.

Когда фотосъемка закончилась и листы картона вернулись на место, я протянул пленки одному из владельцев сокровища. Он взглянул на них и спросил:

– А где еще одна? Оказывается, он считал.

– Еще одна? – неуверенно переспросил я, стараясь придать своему лицу невинное выражение и демонстративно хлопая себя по карманам.

– Да, вы правы. Вот она, – я достал пленку, которую рассчитывал утаить. Я был смущен и расстроен. Мне очень хотелось иметь доказательство увиденного.

В этот момент мой приятель понял, что у меня на уме, и пришел мне на выручку.

– А где вы собираетесь проявлять их? – задал он внешне невинный вопрос.

– В фотоателье, – ответил человек, взявший у меня пленки.

– Это не очень надежно, – сказал мой приятель. – Послушайте, Майкл профессиональный фотограф, и он может проявить пленки и отпечатать столько комплектов, сколько вам нужно. И никакого риска.

– Хорошая идея, – согласился владелец сокровища и протянул мне пленки.

Естественно, я отпечатал один комплект фотографий для себя. Позже я договорился о встрече с иорданцем – похоже, он был главным – и во время ленча передал ему фотографии и негативы.