– Ты сошла с ума! Так со мной никогда не говорили, – точно маленький, захныкал Гриша. – Да я тараканов боюсь до жути, ни одного за свою жизнь не замочил. А тут целый человек, к тому же красивая женщина. Я был готов залюбить ее до смерти, но убить… никогда!

– Пришел следователь.

Пульхерия отошла от Гриши и брезгливо отряхнула руки, словно испачкалась в грязи.

– Что ты делал прошлой ночью?

– Ой, ну это долго рассказывать.

– Тебя папочка предупредил, что ты должен говорить следователю?

– Да. – Он тяжело вздохнул и стал виновато оправдываться: – Ты себе даже не представляешь, как он разозлился. Налетел, словно ураган. Я с испугу ему все выложил. Вернее, почти все, подправленную версию. Он был вне себя от ярости. Винил во всем тебя и Германа, особенно тебя. Вы бросили меня, бедненького, в объятия этой развратной девки. Кому было нужно ее убивать? Как подумаю, что… Ну ладно, оставим это. Как ее убили?

– Александр Николаевич сказал, что задушили.

– Какой ужас! А Герман в курсе?

– Понятия не имею.

– Представляю, как он раскудахтается, когда узнает. Будет вопить: «Я тебя предупреждал, чтобы ты держался от нее подальше», и все такое!..

– Так что ты должен говорить следователю? – нетерпеливо прервала его причитания Пульхерия.

– Я позвонил около семи. Пожаловался на свое одиночество и предложил скрасить твое. Приехал в половине восьмого. Галина Матвеевна подала ужин, – бубнил Гриша, точно рассказывал заученный урок. – Потом мы смотрели DVD, играли в карты. Кстати, что мы смотрели? Надо выбрать что-то необычное. Как ты полагаешь?

– «Гарри Поттера», – мрачно ответила Пульхерия.

– Точно! Последнюю часть! – с воодушевлением воскликнул он. – Постой! Ты что, смотришь такую чепуху? Ты же совсем старуха! Тебе это должно быть не интересно.

– Ты же смотришь, – равнодушно пожала она плечами. Слово «старуха» ее даже не задело. – Так, а что мы ели? Тут особенно фантазировать не стоит. Не полезут же они в холодильник искать объедки. Нам с Катей Галина Матвеевна подавала тефтели с гречневой кашей.

– Фу, терпеть не могу гречневую кашу, – скривился Гриша.

– Ну хорошо, ты их ел с картошкой, – предложила Пуля. – Все, пошли, а то там следователь корни пустит, твоему папочке это не понравится.

Она потащила Гришу к дверям, поражаясь его отношению к жизни, лишенному каких бы то ни было комплексов. Точная копия папаши Гранде, что в сложившейся ситуации было неплохо и вселяло надежду на успех задуманной авантюры.

В библиотеке Александр Николаевич и Штыкин сидели на диване и о чем-то мило беседовали. Следователь тут же вскочил, подошел к Грише и отвел его в противоположный угол комнаты. Пульхерия плюхнулась на диван и с облегчением вздохнула, решив, что может перевести дух, теперь от нее мало что зависело.

Папаша Гранде с тревогой наблюдал за сыном, но тот был спокоен, сдержан и всем своим видом выказывал робкое недоумение. Впрочем, играть ему приходилось не впервые. Пульхерия давно поняла, что притворство, особенно перед папочкой, стало его второй натурой. Александр Николаевич перевел взгляд на Пулю, которая в этот момент тщательно разглаживала на коленях юбку. Ей пришлось поспешно изобразить светскую улыбку. Гранидин вяло улыбнулся в ответ. Все выглядело вполне натурально. Ее это потрясло.

Штыкин с Гришей, тихо беседуя, пересекли комнату и уселись на противоположном диване.

– Григорий, поймите меня правильно, – пряча усмешку в пшеничных усах, говорил следователь, – это простая формальность, но мое положение обязывает спросить вас.