По пути мама завела разговор о школе, экзаменах и выпускном.

— Меня выпускной не интересует, — напомнил ей я, когда она заворачивала за угол.

Я держал тарелку с хлопьями с учетом динамических перегрузок. Опыт у меня уже был.

— Я думаю, ничего страшного не будет, если ты пойдешь туда с девочкой, с которой у вас просто дружеские отношения. Ты же можешь пригласить Кэсси Задкинс.

Да, я мог пригласить Кэсси Задкинс — она просто отличная, и милая, и приятная, только вот с фамилией ей не повезло.

— Дело не только в том, что мне не нравится сама мысль идти на выпускной. Мне еще и не нравятся те люди, которым нравится мысль идти на выпускной, — объяснил я, хотя это, по сути, было неправдой. Бен, например, этим выпускным просто бредил.

Мама подъезжала к школе, и на лежачем полицейском я придержал тарелку, которая, впрочем, была уже почти пустой. Я посмотрел на стоянку для старших курсов. Серебристая «хонда» Марго Рот Шпигельман стояла на своем обычном месте. Мама заехала в тупик у репетиционной и чмокнула меня в щеку. Бен и остальные мои друзья стояли полукругом.

Я направился к ним, и полукруг принял меня, став чуть больше. Они обсуждали мою бывшую, Сьюзи Ченг. Она играла на виолончели, а сейчас решила произвести фурор, начав встречаться с бейсболистом по имени Тэдди Мэк. Я даже не знал, настоящее ли это имя или кличка. Но как бы то ни было, Сьюзи решила идти на выпускной с ним, с этим Тэдди Мэком. Еще один удар судьбы.

— Эй, — окликнул меня Бен, стоявший напротив.

Он мотнул головой и развернулся. Я двинулся за ним. Он вошел в репетиционную. Мой лучший друг Бен был мелким и смуглым и к тому времени уже начал созревать, но еще не дозрел. Мы с ним дружили с пятого класса — с того самого момента, как оба наконец признали тот факт, что никому больше в качестве «лучшего друга» не сдались. К тому же он очень старался быть хорошим, и мне это нравилось — по большей части.

— Ну че, ты как? — спросил я. Оттуда нас никто не мог услышать.

— Радар идет на выпускной, — мрачно объявил он.

Это еще один наш лучший друг. Мы прозвали его Радаром, потому что он был похож на маленького очкарика Радара из старого телешоу, за исключением того что, во-первых, Радар в том шоу не был чернокожим, и во-вторых — через некоторое время наш Радар вытянулся на шесть дюймов и стал носить контактные линзы, так что я подозреваю, что, и это в-третьих, ему тот чувак из телешоу вообще не нравился, но, в-четвертых, поскольку до конца учебы в школе оставалось всего три с половиной недели, выдумывать ему другую кличку мы не собирались.

— С этой Энджелой? — спросил я.

Радар никогда ничего о своей личной жизни не рассказывал, что, впрочем, не мешало нам постоянно строить собственные предположения на этот счет.

Бен кивнул и добавил:

— Я тебе рассказывал про свой грандиозный план? Пригласить кого-нибудь из младших? Из тех, кто не знает мою «кровавую историю»?

Я кивнул.

— Так вот, — продолжал Бен. — Сегодня ко мне подошла какая-то милая зайка из девятого класса и спросила: «Ты тот самый кровавый Бен?» Я стал ей объяснять, что это было из-за инфекции в почках, но она хихикнула и убежала. Так что этот план отпадает.

В десятом классе Бена забрали в больницу, потому что у него была почечная инфекция, но Бекка Эррингтон, лучшая подружка Марго, пустила слух, что у него якобы кровь в моче, потому что он постоянно дрочит.