– Так, давай в квартиру, Настя, все.

– Мам, я тут постою с ним, пожалуйста. Пять минут.

– НЕТ! В дом я сказала!

Буквально затолкала ее в квартиру и закрыла дверь на все замки.

– Ненавижу тебя! – Настя в слезах бросилась к себе в комнату, – ты бессердечная, мама! Ты бес-сер-деч-ная!

А я в ванную прямо в одежде и в обуви зашла, сумка на пол соскользнула. Стою, смотрю себе в глаза. И в голове мелькают картинки – его лицо так близко и запах в ноздри забивается. Запах дыхания, запах его кожи и волос. И губы... проклятые губы. Нееет. Я ведь не ждала, что он поцелует меня! Я ведь этого не хотела? Хотела... хотела... хотела. Эхо его голосом. О, господи!

Прижала руки к щекам и закрыла глаза. Открутила кран и начала брызгать себе в лицо, умылась и снова в зеркало – по щекам черные потеки от туши и пальцы губы трут.

«Вы такая... такая красиваяяя. С ума сойти».

На повторе голос хриплый, возбужденный, срывающийся, как и дыхание. Он ведь по лестнице за лифтом бежал... за мной... Нет. Все. Бред какой-то. Я все себе придумала. Конечно же, придумала. Ублюдок к Таське подбирается. Медленно выдохнула, смыла до конца косметику и, сбросив туфли, пошла к комнате дочери.

– Тась. Тасенька моя, давай поговорим, а?

– Не хочу с тобой говорить.., не хочу... ты мне жизнь портишь... ты мне все ломаешь. Он ко мне пришел, а тыыыы. Он же ни к одной так... все за ним, а он ко мне постоянно сам.

Постоянно? В висках адреналин пульсирует. Вот же ж сукин сын. А Настя всхлипывает и давится словами. Я лбом к двери прислонилась. Надо к отцу ее отправлять, иначе не удержу я ее, не услежу. Пусть едет и там учится. Так лучше для всех будет. Потом приедет на каникулы, и жизнь будет иными красками играть.

Достала дрожащими руками свой сотовый из сумочки. Набрала бывшего мужа...

С Лешей мы договорились, что он заберет Таську на выходные, а после выпускного и экзаменов она переедет к нему и поступать уже там будет. Конечно, он очень сильно удивился, почему я вдруг передумала, и пытал меня вопросами, даже несколько раз перезвонил. Но я была готова терпеть его перезвоны, его внимание, лишь бы он сделал все, как я прошу. Я обещала, что мы поговорим, и я все расскажу, когда приеду ее забрать. Теперь у нас началась молчаливая война. Больше никакого перемирия. Она не завтракает дома, демонстративно тратит отцовские деньги на еду в школе, приходит с учебы и запирается от меня в комнате. Говорить со мной не желает. Молчание и полный игнор. Ничего. Перебесится. Пройдет. Как говорится – главное, не упустить момент, когда уже будет поздно. Я считала, что не упущу и поступаю правильно. А сама на работу приезжаю, и все мысли только о ней. Как поговорить? Как убедить, что я ей добра желаю. Что не пара он ей, и не только потому что не из мажоров, а потому что подонок он и рано или поздно боль ей причинит, и будущего ей никогда хорошего не обеспечит. О нем вообще думать не хотелось, едва вспомню, как щеки гореть начинают и руки подрагивать. Домой я теперь уезжала всегда пораньше. Но сегодня Вова обещал за мной приехать, и я на такси добралась с утра. В городе проходило какое-то празднество местного разлива – очередной депутат и кандидат в меры пускал избирателям пыль в глаза бесплатными развлечениями в центре недалеко от моего офиса.

Я думала, увижу своего любовника (про себя я называла его именно так и не знаю почему) и забуду про подонка с волчьими глазами, все на место встанет. Обязательно перестану прокручивать нашу последнюю встречу и искать в себе всякие моральные изъяны. Все же Вова мне нравился, и нравилось, как он ко мне относится. Мы договорились, что я доделаю «хвосты» по последним переводам, и он заедет за мной попозже.