— «Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет», — продекламировала тетя Оля.

— Константин, — сказала мама. — Я почти все понимаю. Но… Оленька, прости… зачем ты впутал в наши дела Ольгу?

— Видишь ли, Леночка, — нежно проворковала тетя Оля, — ведь я тоже эхайн. Простая эхайнская девушка. Я уже сообщила об этом Северину, но, боюсь, он не придал моим словам надлежащего значения.

«Час от часу не легче», — подумал я.

— Час от часу не легче, — вздохнула мама. — Тебя-то как угораздило, девушка?

— Это тоже совершенно отдельная история, — улыбнулась тетушка, поигрывая бокалом.

— Трагедия весьма ко времени превратилась в фарс, — заключил дядя Костя. — Все, на сегодня хватит!

10. Я — эхайн

«Я — эхайн. Меня зовут Нгаара Тирэнн Тиллантарн».

Я стою перед зеркалом в ванной комнате, вновь и вновь повторяя эти слова. Поначалу мне приходилось нырять за собственным именем в шпаргалку. Теперь я его выучил, хотя не поручусь, что удержу в памяти до утра.

Примеряю его к себе, как новый свитер.

Дядя Костя прав. Это варварское имя — пустой звук. За ним нет ничего.

Нет, я неправ. За ним — семь мертвых детей. Зачем они… зачем мы оказались на том корабле? Что с ним случилось? И, господи — почему, почему они умерли, а я остался жить?!

Я что, теперь всю жизнь стану мучиться этим вопросом?

Я — эхайн. Я — эхайн…

Но нас двое. Я и эта дикая тетушка. «В этом мире у тебя нет никого ближе по крови, чем я…» Свалилось, можно сказать, сокровище! Вот же напасть! С этими своими «уой»… Мне добрых четырнадцать, и я многое повидал. Я видел изображения голых женщин. Я видел голых женщин в кино. Я видел живых голых девчонок (и слышал!.. и как только несколько не так чтобы крупных голых девчонок могут производить такое количество визга?!). Не могу сказать, чтобы эти картинки произвели на меня какое-то особенное впечатление. Что зря спорить, интересно — и не более того… Но с нею все не так. Меня трясет от ее бесстыжего взгляда, меня бьет электричество, исходящее от ее тела, меня оглушают звуки ее кошачьего голоса, меня валит с ног запах ее духов. Стоит мне только закрыть глаза — и я вижу ее ошеломительные бронзовые ягодицы и белую полоску трусиков между ними, и все, о чем я мечтаю, это чтобы не было на ней этих несчастных трусиков, и вообще ничего не было…

Что это — голос крови?!

«Я — эхайн. И эта эхайнская женщина будет моей… Я так сказал, я так решил. А теперь мы, древний аристократ Черной Руки, изволим отвалить на боковую».

Отправляюсь в спальню.

Мама на веранде разговаривает с Консулом. Слов, конечно, не разобрать. Голос тети Оли оттуда не долетает. (Где же она? Неужели после всего случившегося спокойно улеглась спать? Интересно, как она спит? И, самое важное, в чем? Или вовсе без ничего?..)

Зато прекрасно слышен голос Читралекхи, запертой в одной из спален по соседству, и скрежет ее когтей по двери. Несчастная баскервильская кошка во весь свой темперамент протестует против такого неслыханного ущемления ее неотъемлемых прав. Мне приходится свернуть в боковой коридор и плестись на выручку, потому что иначе этому дому не знать ночной тишины.

Читралекха продолжает жаловаться даже у меня на руках, перемежая стоны нервным взмуркиванием и меся мои плечи мощными лапами.