И лучше, чем весь блеск звериных игр,

Что оба слышим зов мы благостыни,

Призыв Звезды Единой в бездне синей.

Кламар, 1933, 5 июня К. Бальмонт.]

Я написал в ответ:

Милый! Пусть мы только псы

Все равно: как много шавок,

У которых только навык

Заменяет все красы.

21. VII. 33.

Вечер, шел через сад Montfleury, чувствовал снова молодость и великое одиночество. […]

В молодости неприятности надолго не держались у меня в душе – она их. защищаясь, выбрасывала.

Почти все сверстники были грз. [гораздо] взрослей меня. Vita scribi ne quit.

30. VII. 33. Grasse.

Проснулся в 41/2. Довольно сумрачно – рассвет совсем как сумерки. В синеватых тучках небо над Эстерел[ем], над Антибск[им] мысом по тучкам красноватое, но солнца еще нет.

Вечером гроза. Лежал, читал – за окнами содрогающееся, голубое, яркое, мгновенное.

Ночью во мне пела "Лунная Соната". И подумать только, что Бог все это самое прекрасное в мире и в человеческой душе (пропуск.- О. М.) с любовью к женщине, а что такое женщина в действительности?

17. XI. 33. Воскресенье.

Видел во сне Аню с таинственностью готовящейся близости.184 Все вспоминаю, как бывал у нее в Одессе – и такая жалость, что… А теперь навеки непоправимо. И она уже старая женщина, и я уже не тот.

Уехал Рощин.185 Тихий сероватый день. И все напевается внутри "Яблочко" истинно роковая песня России. Какая в ней безнадежная тоска, гибельность!

Coitus – восторг чего? Самозарождения? Напряжения жизни? Убийства смерти?

За последнее время опять – в который раз! – перечитал "Анну К[аренину]" и "Войну и м[ир]". Нынче кончил почти четвертый том – осталась посл. часть "Эпилога". Про Наполеона неотразимо. Испытал просто ужас, и до сих пор обожествлен!

18. IX. 33. Понедельник.

Удивительно прекрасный день. Был в Cannes […] Сидел на скамеечке перед портом, ел виноград. Был у Карташевых […] Опять он поразил меня талантливостью. […]

Читаю "М[ертвые] Души". Нельзя читать серьезно- оч[ень] талантл[ивый] шарж и только. А чего только не наплели! "Гениальн. изображение пошлости…" И чего только сам не вообразил! "Горьким словом моим посмеюся…" России почти не видал, от этого местами нелепое соед[инение] Малороссии и Великороссии.

Умер Осип Серг. Цетлин. И осталось Монте Карло, вечная праздничная синь моря.

1. X. 33

Вчера именины Веры. Отпраздновали тем, что Галя купила кусок колбасы. Недурно нажился я за всю жизнь! […]

Проснулся оч. рано, мучась определением почерка подписи под какой-то открыткой ко мне: Сталин.

Прочел 2/3 "Воскресения" (вероятно, в десятый раз). Никогда так не ценил его достоинства (просто сверхъестественные в общем, несмотря на множество каких-то ожесточенных парадоксов, что ли). Известие в письме из Москвы о смерти Насти.186 Оказывается, умерла уже "года три тому назад". Какой маленький круг от начала до конца человеч. жизни! Как я помню, как я гимназистом ехал с ней, держа венч[альную] иконку, в карете в Знаменское! В жизни то и дело изумление, недоумение, а выражать это – наивность!

12. X. 33.

Прекрасный день, но ничего не мог писать. Кажется, серые, прохл., вернее, совсем свежие дни лучше для меня (для работы). Только теперь.

Проснулся часов в 5- уже не первый раз за последн. ‹время› под пение петухов.

Думал: что тут главное? Кажется, что очень горловое, ни чуточки груди. И напряженное. И еще думал: как хорошо так жить – живу с природой, с петухами, с чистым воздухом горным (сплю все еще внизу, отворяя дверь в столовую, где открываю балконную дверь).

13.