– Масонская тайна, – кратко пояснил я, чтобы избежать дальнейших расспросов.

В ответ Кинрю обиженно надул губы, а Мира отвернулась к камину. Тень от огня легла ей на лицо. Мне как никому другому было известно, что этим двум иноземцам можно доверить любой секрет, и этот секрет никогда и никому не будет раскрыт…

– Вот, значит, оно как, – Мира поджала губы и присела на оттоманку. Она утопала в разноцветных подушках, словно турецкая султанша.

– Ну, хорошо, хорошо, – отозвался я примирительно, – вам я могу сказать! Я был в Греции…

После моих слов в комнате воцарилась гнетущая тишина.

– То есть… И что? – наконец осмелилась подать голос индианка.

Она подняла на меня встревоженные глаза, в которых любовь, страх, волнение, нежность и ревность соседствовали друг с другом на равных правах и читались, будто черным по белому.

– Я встречался с Ипсиланти, – важно ответил я.

У меня от усталости смыкались глаза, и мне не терпелось отправиться спать. Но я должен был поделиться с Мирой и моим самураем известием, которое распирало меня. В этот момент я даже не думал о данной мной Ордену самой священной и страшной клятве…

– С кем? С кем? – переспросила моя индианка. – Кто такой этот Ипсиланти? Он грек?

– Да, – отозвался я. – Александр Ипсиланти, офицер русской армии! Я имел к нему тайное поручение от нашего Ордена…

– И в чем же оно заключалось? – вкрадчиво поинтересовался Кинрю. Ему-то как человеку восточному очень хорошо было известно, что политика – вещь исключительно тонкая! А о том, что творилось на Балканах, многие были наслышаны.

– Этого я сказать не могу, – в этот раз мне пришлось его разочаровать. Я и так позволил себе сболтнуть немного лишнего.

– Тогда лучше скажите, что последует за вашим визитом в Грецию? – осведомился в ответ Кинрю.

– Я думаю, что восстание против турецкого ига, – развел я руками. – Турецкий султан берет на себя слишком много! Взять, к примеру, его требование вернуть туркам Сухум и ряд крепостей на Кавказе! А что говорить о нежелании Турции предоставить самоуправление Сербии?

– Все-таки ты проговорился, – невесело улыбнулась моя индианка. – Ну, а как же ваш Император? Мне кажется, что некоторая двойственность…

– Он оказался в довольно трудном положении, – мрачно перебил ее я. – Но, так или иначе, масонская присяга превыше любой другой присяги и даже воинской! Я выполнил поручение своего братства, которое, кстати говоря, вполне согласно с моими собственными устремлениями!

Мне хотелось добавить, что Император Александр Благословенный и сам был масоном, но я во время прикусил язык.

– Ну, да, – усмехнувшись, кивнул Кинрю. – Великий архитектор Вселенной согласно своим планам и чертежам вновь перестраивает сложившийся миропорядок!

Я хотел было напомнить японцу, что не пристало судить самураю о братьях наших христианах, но снова промолчал. По выражению лица Золотого дракона и так было понятно, что он без особого труда прочел мои нехитрые мысли на расстоянии. Но внешне Кинрю, по крайней мере, старался выглядеть невозмутимым. Это была одна из добродетелей его самурайского Кодекса чести!

– Но если этот твой Александр Ипсиланти и в самом деле возглавит восстание против Турции на Балканах, в каком же тогда положении окажется ваш Император? – продолжала рассуждать вслух индианка.