— Я вам не сделаю ничего плохого. Но для девушки стоит вопрос о жизни и смерти. Так дайте же мне, черт побери, хоть какие-то шансы спасти ее, — сказал он.

Клерк ожил.

— Человек, назвавшийся ее мужем, очень неприятный на вид тип. Эдакий, знаете ли, крутой мужик. И говорил как-то... смешно.

— Как смешно?

— Ну, как... как...

— Как зверь, — подсказал Болан.

— Да, сэр. Его речь напоминала и рычание, и лай одновременно.

— Спасибо, — сказал Болан. — И от имени дамы тоже.

Он резко развернулся и быстро вышел на улицу.

Лопасти вертолетного винта медленно, как бы нехотя, вращались. У здания столпилась группа зевак, с любопытством наблюдавших за вертолетом.

Болан втиснулся в кабину. Гримальди улыбнулся ему и доложил:

— Я почти все перегрузил. А как у тебя дела?

— Взлетай, — скомандовал Болан и закрыл дверь.

Взревел двигатель, и металлическая стрекоза взмыла в темное небо.

Болан надел наушники и сообщил пилоту.

— Низкочастотник вновь похитил девушку.

Глаза у Гримальди округлились.

— Как же ему удалось найти ее?

— Обычная полицейская работа. Иногда просто диву даешься — они это делают лучше, чем сама полиция.

— Я тебя предупреждал насчет Толуччи. У него сильно развиты инстинкты.

— Ага. Клингман тоже был здесь и задавал те же вопросы, что и я. По-моему, он обладает такой же информацией.

— Это каким-то образом меняет наши планы? — спросил Гримальди.

— Нет. Похоже, все пути ведут к одной цели.

— Значит, летим на участок Клингмана?

— Так точно, — мрачно подтвердил Болан.

Да, все пути сходились именно там. И еще одна боевая операция приближалась к своему кульминационному моменту.

Болан почувствовал знакомый холодок в груди. Он не помнил, чтобы за все время провел хотя бы две похожие операции. Для каждой были свойственны свои цели, опасности и проблемы. И каждая казалась самой важной и последней в жизни.

Однако все они объединялись одним общим знаменателем: ответственность всегда и во всем лежала только на его плечах, хотя это нисколько не умаляло ценности вклада в общее дело такого парня, как Гримальди. В конечном счете, люди, наподобие Джека, придавали большую значимость операции одним лишь своим присутствием.

А холодок в груди Болана — это, конечно, страх, но не тот, что вызван боязнью смерти или страданий. Палач всегда знал, что у него только один выход из им же самим начатой войны. Он будет драться до последнего и уже давно смирился с мыслью о том, что умрет в бою. Страх, стальным обручем сдавливавший грудь Болана всякий раз, когда ему предстоял решающий бой, носил другой характер. Его терзала боязнь неудачи поражения. Сможет ли он победить? Ведь так много стоит за каждым шагом, каждым простым решением. Сможет ли он, сгибаясь под тяжким бременем ответственности, пройти сквозь эпицентр бури и вынести этот груз на своих плечах, не согнувшись?

Проклятие, но у него нет выбора. Он просто обязан победить. Слишком многое поставлено на карту, чтобы даже помышлять о поражении.

— Так точно, — вновь повторил он пилоту. — Цель подтверждаю. Поехали, Джек!

Пусть хоть ад, хоть проклятие, хоть что-то другое ждет его в ночи, но все его враги вновь собрались на участке Клингмана — там, откуда все началось.

Глава 20

Близилась полночь, и Низкочастотник строго следил за тем, чтобы смена часовых проходила по военному четко. Уж больше он не допустит такого конфуза, который произошел утром.

Из-за того ублюдка в черном и учиненного им фейерверка он теперь хромал, но был готов ходить на руках, только бы вновь встретиться со своим обидчиком.

Он, конечно, мог оставить небольшую группу своих людей в мотеле на тот случай, если Болан вдруг вздумает снова наведаться туда.