Она еще сильнее прижала ее к обнаженной груди. Какое чудное дитя и какие у нее славные кудряшки! Настоящая куколка! Вира'ни прикрыла уши девочки, чтобы та не слышала воплей, метавшихся по лагерю. Бедняжка, дети так боятся резких звуков. Вира'ни сидела с плачущим ребенком на коленях и ждала.

Все закончилось очень быстро. Вокруг на примятой траве от яда корчились тела, но вскоре отрава начала действовать, и крики смолкли. Вира'ни вздохнула и встала, по‑прежнему не выпуская малышку из рук. Лагерь усеивали трупы. Какой‑то несчастный даже бросился в костер, чтобы избежать смертельного поцелуя. Огонь теперь облизывал его кости, и густой маслянистый дым тянулся в ночное небо, где запах жареной плоти мешался с прохладным ветерком.

Вира'ни сердито глянула на догорающий труп и, отбросив назад длинные черные волосы, направилась к границе лагеря, где у столбов томились пленники. Скорпионы знали, что их трогать нельзя – она расправится с детоубийцами лично. Вира'ни проходила между палатками под жалобные всхлипы.

– Тише, малышка, – сказала она, спуская дитя на землю.

Перепуганная до смерти девочка села в грязь и, горько рыдая, принялась раскачиваться взад и вперед. Перешагнув через нее, Вира'ни двинулась к столбам.

– Не кручинься, – сказала она, оглянувшись. – Поиграй с моим малышом, вы подружитесь.

Дитя следовало по пятам, его чешуйчатые ноги скребли и шаркали по земле. Вира'ни услышала, как вскрикнула девочка, и тут же все стихло. Она улыбнулась: каждому ребенку нужен друг.

Вскоре показались пленники. Остановившись за низкой палаткой, она принялась их разглядывать. Убийцы, все пятеро! Четверо мужчин и одна женщина. Тепло и добродушие, завладевшие ею после рождения столь прекрасного сынишки, сменились ненавистью. Казалось, кишки внутри завязались тугим узлом, когда она на них взглянула. Вира'ни, нисколько не стесняясь своей наготы, вышла из укрытия. С какой стати ей смущаться? Плечи задрожали от едва сдерживаемой ярости. Она перешагнула через почерневшие тела двух стражников и пнула чье‑то копье.

Наигравшийся малыш догнал ее и заковылял рядом, взбивая крыльями воздух в тщетных попытках взлететь. Он снова проголодался и принялся жалобно скулить, глядя на нее. Вира'ни вздохнула: ох и нелегка же материнская доля!

Пленница вскрикнула, увидев дитя. По крайней мере, у нее хороший вкус, раз она оценила небывалую красоту ее крошки. Волна гордости захлестнула Вира'ни, и на сердце потеплело. Может, она и позволит женщине покормить малыша перед смертью.

Один из невольников, однорукий мужчина, дерзнул заговорить:

– Добрая Матушка! Быть не может!

Она повернулась и смерила наглеца суровым взглядом.

– Это ты, Вира'ни? – пораженный, выдохнул тот.

Ее сковало холодом, она будто примерзла к земле. Даже голодный плач малыша доносился теперь откуда‑то издалека. Она смотрела на связанного мужчину и вдруг узнала его: черные волосы, обветренная кожа – и глаза! Пронзительные глаза цвета грозового неба.

– Эр'рил! Я знала! Знала, что ты жив!

Они молча смотрели друг на друга.

Огромный бородатый мужчина, откашлявшись, прервал молчание:

– Эр'рил, ты действительно знаешь эту женщину?

Воин кивнул, и его слова прошелестели сухими осенними листьями:

– Да, и очень давно. Когда‑то мы любили друг друга.

ГЛАВА 8

Стенания, доносимые ветром из лагеря, быстро стихли. Что там происходит? Элена мчалась по темному лугу, от страха и беспокойства все сильнее стискивая поводья. Неужели это ее друзья? Она тряхнула головой, отгоняя жуткие мысли. Даже на расстоянии двух лиг девушка слышала, что кричало гораздо больше людей. Хотя, возможно, голоса ее спутников сплелись с другими в этой жуткой ночной песне.