– Ты? – Рулад смотрел, подозрительно прищурившись. – Откуда знаешь?

– Брутен Трана отыскал меня и умолял замолвить за него словечко. Канцлер не дает ему увидеться с вами…

– Трайбан Гнол не может делать такое! Он летериец! Где мои Эдур? Почему я никого из них не вижу? Вернулись Томад и Ханради Халаг! И ни один не переговорил со мной!

– Ваше Величество, Томад ожидает в приемной.

– Я знал, что нужно ему отказать. Шлюха, ты смущаешь меня. Ты мне не нужна – мне никто не нужен! Что мне нужно, это время. Подумать. Вот и все. Все боятся меня – и не без основания. О да! Изменники вечно боятся, и когда их планы вскрываются – о, как они умоляют сохранить им жизни! Может, нужно убить всех? Море трупов, и над ним покой. Вот чего я жажду. Покоя. Скажи, Низаль, твой народ счастлив?

Женщина опустила голову. – Не знаю, Император.

– А ты? Ты счастлива со мной?

– Я чувствую только любовь, Император. Мое сердце принадлежит вам.

– Не сомневаюсь, то же самое ты говорила Дисканару. Как и всем мужчинам, с которыми делила постель. Прикажи рабам налить ванну – женщина, ты воняешь потом. Потом ожидай меня под простынями. – Он возвысил голос: – Позвать Канцлера! Мы желаем говорить с ним сейчас же! Иди, Низаль. Летерийская вонь вызывает во мне тошноту.

Едва она сдвинулась с места, Рулад вскинул руку: – Дражайшая, эти золотые шелка – в них ты подобна жемчужине. Сладчайшей жемчужине…

Брутен Трана ожидал в коридоре. Наконец Томад Сенгар, которому было отказано в аудиенции, покинул Гражданскую Палату. Трана заступил старейшине дорогу и поклонился: – Привет вам, Томад Сенгар.

Пожилой Тисте Эдур рассеянно пригляделся к нему. – Ден-рафа. Что тебе нужно от меня?

– Прошу выслушать. Лишь одно, два слова. Я Брутен Трана…

– Один из подхалимов Рулада.

– Увы, нет. Некогда я был назначен надзирать за летерийской службой безопасности, известной как Истые Патриоты. Среди прочего в мои обязанности входит еженедельно делать доклады Императору. Но при этом я ни разу не обращался к нему лично. Канцлер вмешивается и каждый раз оттесняет меня.

– Мой младший сын сосет грудь Гнола, – горько и тихо сказал Томад.

– Я верю, – продолжал Трана, – что сам Император не в полной мере осознает высоту барьеров, кои возвели вокруг него канцлер и его люди. Старейшина Сенгар! Я пытался пробиться, но терпел неудачи.

– При чем тут я, ден-рафа? Я еще менее тебя способен пробиться к сыну.

– Всех Тисте Эдур изолируют от Императора. Не только вас и меня. Всех.

– Ханнан Мосаг…

– Позор ему. Давно стало понятным, что именно Король – Ведун ответственен за творящееся. Его амбиции, его союз со злым богом. Он желал меч себе, не так ли?

– Значит, Рулад в полном одиночестве?

Брутен Трана помедлил и кивнул. – Есть одна возможность… одна персона… летерийка, что была Первой Наложницей…

– Летерийка? – Томад фыркнул. – Ты, наверное, сошел с ума. Она агент Гнола, шпионка. Она развратила Рулада – иначе как ей удалось остаться Первой Наложницей? Сыну не нужно было брать ее. Она нечистым способом захватила над ним власть. – Лицо старейшины исказилось. – Тебя тоже используют, воин. Больше говорить с тобой не о чем.

Томад Сенгар оттолкнул собеседника и прошел в коридор. Трана оглянулся и посмотрел ему в спину.

Вытащив алый шелковый платок, Карос Инвиктад утер пот со лба. Глаза его не отрывались от странного двухголового насекомого в ящичке, что ходило по кругу, по кругу, по кругу.