…Возможно, он последний… возможно, в мире больше не осталось кораблей, способных бороздить моря… Новая эра затирает следы довоенной жизни. Пройдет еще лет десять — и канут в Лету все, кто еще помнит эту жизнь. А потом — те, кто помнит время войн: так боль будет избыта навечно.

…На носу корабля стояли Дар и Клот и беседовали, вглядываясь в даль спокойного моря…

— …Я никогда не предугадал бы, что ты победишь так, как ты победил, и что еще и вернешься живым, — развел руками Клот. События полугодовалой давности так и не давали ему покоя. — На тебе мое предвиденье не работает… и не будет никогда — настолько ты свободен, Дар…

— Ты хотел поговорить со мной о черных ангелах, — напомнил Дар.

— Да, — блаженно улыбнулся Клот. — Я взял твое знание, но оно развилось у меня совсем не так… стихов я не пишу, как видишь… Но зато могу их толковать. Кажется, я научился понимать черных ангелов.

— Я теперь тоже черный ангел, — шутливо заметил Дар, вспомнив вечность, проведенную в мире неживых огней. — Ну, истолкуй мне что-нибудь… Тот мой стих… о доверии. Когда для него придет время… и кому он посвящен? Я сколько пытался понять, так и не понял…

— Его время придет… но… удивительно! — Клот посерьезнел. — Он написан для людей, которых сейчас нет в живых! Они умерли, причем давно, еще во время Войны.

— Вспомни о них, Клот, прошу тебя…

— Они любили друг друга, но им не хватило смелости друг другу довериться и явить свою любовь миру… — Клот говорил, как в трансе, подобно всем вспоминающим Наблюдателям. — …Нежны и романтичны наедине, на людях они выглядели чужими… Невысокий барьер… но обоюдный — вот в чем было дело… Он обернулся трагедией для обоих…

Больше Клот ничего не добавил, считая, что рассказал достаточно.

— Я понимаю их, Клот, — сказал Дар. — Мне самому понадобилось умереть, чтобы понять, что же мешало мне жить счастливо. Да не только мне — всему моему миру… Помню, как отчаянно я бился о стены стеклянной темницы, куда сам себя запер; бился, моля хотя бы о нескольких секундах жизни — чтобы только успеть рассказать о том, что я открыл… И эти двое, верно, тоже… Наверное, черные ангелы, которых я видел — это неспокойные, отчаянные души, которым не дано рассказать живым о своем озарении… Бедняги вечно рвутся в наш мир, чтобы мелькнуть хотя бы по ночам, когда у тех, кто спит, контроль над сознанием слабнет… Почти все стихи пишутся ночами, Клот… А самый настоящий Творец на самом деле ничего не творит — он всего лишь пустая труба из нашего мира в Тот; всего лишь призма, через которую проходят лучи тех, кто достиг просветления Там…

— Проходя сквозь призму, свет изменяется, — возразил Клот.

— Да… — кивнул Дар и задумался.

— Значит, Творец не пустышка, друг мой! — Клот тихо засмеялся и подмигнул Дару. — И мир, и Творец влияют друг на друга — и меняются вместе…

Но Дара, казалось, занимали уже совсем другие мысли. Привычку поглаживать рукоять меча в задумивости приметили за ним давно; а суеверные Руты вообще говорили, что он советуется с древним мечом… Бедняги… нет, он просто поглаживал длинную рукоять, обернутую шнуровкой — и все…

— Витааа… — шепотом протянул Дар. — Это означает «жизнь» по-латыни…

— Что? — переспросил Клот, сбитый на полуслове.