– Эх! Хорошо-то как! – с удовольствием потянувшись, воскликнула она.

До Лаладиных гуляний было ещё далеко, но решительная женщина-кошка не хотела ждать. Нетерпение бурлило в ней пузырьками радости, делая поступь пружинистой и наполняя Мечиславу солнечной силой. К чему ждать, если судьба – вот она, только руку протяни?..

Мечислава не стала собирать цветы: сорвёшь их – увянут. Вместо этого она взяла с собой другой подарок – туесок тихорощенского мёда: если верить сну, её суженая любила сладенькое.

Шаг в проход – и вот он, тот самый дом с садом. Цветник у крыльца ещё спал под снегом, но весеннее солнышко неумолимо будило землю. Поднявшись по ступенькам, Мечислава решительно и громко постучала в дверь. Она всё так делала – решительно, размашисто. Стучать – чтоб дом содрогался, а ежели уж любить, так чтоб голова кругом и сердце из груди вон...

Она застала семейство садящимся за обеденный стол. Его глава, светловолосая статная кошка в чёрном кафтане со скромной вышивкой, поднялась навстречу гостье, а её примеру последовали и все остальные – супруга, две старшие дочери-кошки и одна младшая – дева. Ястребино-зорким, жадным взглядом окинув девушку, Мечислава ощутила сердцем холодок разочарования: не те глаза. Совсем другими были очи у лады в её сне! Как же так?

– Желаю здравия, уважаемая госпожа, – с поклоном молвила хозяйка дома.

Мечиславе пришлось учтиво представиться и назвать цель прихода: раз уж зашла незваной гостьей, следовало соблюдать приличия. Глава семейства тоже назвалась: Владана, владелица ткацкой мастерской.

– Уж не за Дорожкой ли ты пришла, госпожа? – спросила она, бросая взгляд на младшую дочь.

Девушка вся трепетала от волнения: её розовые губки приоткрылись и подрагивали в готовой расцвести улыбке, а взгляд росисто сверкал. Недурна она была собою – стройна и тонка станом, с толстой русой косой и нежными, гладкими щёчками; Мечислава, пожалуй, приударила бы за такой милашкой, но сейчас ничто не шелохнулось у неё в груди. Не она, не лада – и всё тут. Хоть тотчас же поворачивайся и иди прочь из этого дома.

– Не знаю, что и ответить тебе, уважаемая Владана, – промолвила Мечислава. – И хотела б я обрадовать Дорожку, да не могу. Я сама в растерянности... Уж не ошиблась ли я домом?

Владана нахмурилась, а Дорожка сникла, огонёк радости в её взоре угас, личико вытянулось и погрустнело. Мечиславе даже стало жаль её, но увы – заглянув себе в сердце, не находила она в нём жаркого отклика. Не трепетало оно, не стучало, не замирало.

– А нет ли у вас другой дочки? – осенило её вдруг. – Чувствую я, что правильно пришла, что именно в вашем доме ждёт меня суженая... Но не Дорожка.

– Верно, есть другая дочка у нас, госпожа, но... – Владана замялась, замешкалась, переглядываясь с супругой.

– Так отчего же она не здесь? – встрепенулась Мечислава. – Отчего не выходит?

– Не может она выйти, госпожа, – мягко молвила жена Владаны, сероглазая и темнобровая, по-родственному схожая с девушкой из сна.

– Она нездорова? – Мечислава сдвинула брови, вздрогнув от холодящего дуновения тревоги.

– Нет, вполне здорова, – засмеялась женщина – будто ручеёк прожурчал. – Просто она у нас ещё не ходит. Изволь пройти со мной, я покажу тебе.

Оторопевшей Мечиславе не оставалось ничего иного, как только проследовать за нею в другую комнату, где под белым полупрозрачным пологом висела плетёная колыбелька. Из неё на женщину-кошку смотрели те самые очи, но – несмышлёные, младенчески-чистые и удивлённые.