– Матушка! Батюшка! Кривко!

Дом был погружён в тишину: видно, ещё никто не проснулся. Так никого и не дозвавшись, Златоцвета выбралась из комнаты, подползла к лестнице и посмотрела вниз... Нет, ступеньки ей не одолеть, рановато пока для таких подвигов.

– Матушка! Батюшка! Кривко! – снова крикнула девушка.

Вскоре послышались торопливые шаги, и показалась матушка в ночной сорочке, с выбившимися из-под повойника косами.

– Ох! Златушка, куда ж ты?.. – вскричала она. – Погоди, погоди, дитятко, сейчас... Кривко! Кривко, засоня, вставай!

Отрок спал так крепко, что ей еле удалось его добудиться. Всклокоченный, с припухшими со сна глазами, он, зевая, вышел.

– Чего стряслось, госпожа-матушка?.. – И, увидев Златоцвету, тоже охнул: – Вот ничего себе делишки! Вот это пироги с лягушками! Госпожа Златоцвета, ты куда это собралась, а?..

Отринув остатки сонливости, он вместе с матушкой кинулся водворять девушку в кресло, а та, пока её переносили и усаживали, смеялась.

– Ну ты, госпожа Злата, и даёшь! – ошарашенно бормотал Кривко. – Вот это прыть! Это что ж делается-то? Сегодня ты из опочивальни выбралась, а завтра из дому козочкой поскачешь?

– Скорее бы, ох, скорее б твои ноженьки резвые тебя понесли, – приговаривала матушка, опять растрогавшись до слёз.

Когда чуть позже в тот же день Лесияра вновь навестила свою избранницу, ей немедленно рассказали о вылазке Златоцветы. Сама виновница переполоха только улыбалась, счастливая лишь оттого, что снова видела прекрасную княгиню-кошку, и тонула сердцем в её ласковом взоре. Это было слаще, чем есть тихорощенский мёд с белым калачом и молоком.

– Какая ты шустрая, горлинка, – молвила Лесияра, завладевая обеими руками невесты и покрывая их пухово-лёгкими поцелуями. – Однако не спеши, будь осторожна. Не торопи себя, позволь своему телу набраться сил и окрепнуть, не подгоняй его. Пусть исцеление идёт своим чередом, потихоньку.

Ей ещё не раз предстояло вливать в Златоцвету живительный золотой свет, а покуда дружинницы по властному мановению её руки поставили перед изумлёнными хозяевами корзины и мешки с разнообразными съестными припасами.

– Государыня, как прикажешь это понимать? – нахмурился батюшка.

– Самым прямым образом, – весело ответила княгиня. – Чтобы моя милая невеста поскорее выздоравливала, ей необходимо добротно питаться, иначе откуда у неё возьмутся силы? Свет Лалады – это хорошо, но это только полдела. Кушать тоже надо.

Батюшка с матушкой не нашли, что возразить, хотя припасов было доставлено даже в избытке – явно с тем расчётом, чтоб хватило на всю семью.

– Когда это закончится, вам принесут ещё, – пообещала княгиня. – А пока займёмся лечением. Сегодня, – добавила она, обращаясь к девушке, – как и обещала, я покажу тебе Тихую Рощу – то место, откуда берётся этот медок, который пришёлся тебе столь по вкусу, моя милая сладкоежка. Искупаем тебя в целебных водах Тиши. Надо использовать все средства, дабы твоё выздоровление шло быстрее и было как можно более полным.

Шаг – и княгиня с Златоцветой на руках, пронзив пространство, вступила на мягкий ковёр зелёной травы. Девушка робко жалась к своей избраннице, обняв её за шею: вокруг них возвышались удивительные деревья – огромные, с кряжистыми толстыми стволами, а на высоте в два человеческих роста из сосновой коры проступали спящие лица, словно вырезанные острым инструментом. Златоцвету поразила печать величественного покоя, лежавшая на них, мурашки бежали по телу от страха потревожить этот неземной сон малейшим шумом.

– Здесь дочери Лалады издревле находят своё упокоение, – вполголоса поведала Лесияра.