Волхва Барыку она ещё в бытность свою человеком, посещая город, видела несколько раз, и старик этот произвёл на неё отталкивающее впечатление. Глаза у него были навыкате, будто он вечно находился под воздействием каких-то дурманных зелий, а городской люд он постоянно упрекал в нерадении и недостаточно рьяном почитании богини. Те, запуганные и пристыжённые, несли к капищу жертвы и дары. Часть приготовляемых кушаний откладывали, чтоб отнести волхвам во славу Маруши, а когда скотину резали, лучшие куски отдавали. А Барыка всё был недоволен, всё гневался, тряс бородой и пугал гневом Маруши.

Однажды, возвращаясь под утро с охоты, Невзора услышала чей-то жалобный плач. В тёмное время суток только опытные и вооружённые охотники позволяли себе находиться в лесу, но какой же охотник станет плакать? Невзора пошла на голос. На пеньке сидел щупленький белоголовый старичок в длинной, ниже колен, подпоясанной верёвкой рубашке и, опираясь обеими сухонькими руками о деревянную кривую клюку, горько плакал.

Жаль Невзоре стало старичка. Чтоб не пугать его, она приняла человеческий облик и, мягко ступая по траве, приблизилась.

– Эй, дедушка... Чего ты тут слёзы льёшь? Что у тебя стряслось?

Старичок вздрогнул и взглянул на неё. Подался всем телом прочь:

– Ох... Не убивай меня, оборотень!

– Ни к чему мне тебя убивать, мясо-то твоё старое да жилистое, – усмехнулась Невзора, позабавленная его испугом. – Скажи лучше, отчего плачешь. Что за беда у тебя? Может, я чем помочь смогу?

Старичок как будто немного успокоился, видя, что жрать его не собираются. Вытер слёзы и сказал:

– Да внученька моя днём в лес пошла по ягоды... Время уж к вечеру, а её всё нет и нет. Пошёл искать, всю ночь бродил – нет нигде моего дитятка! Видать, сожрали волки или вы, оборотни... – И дедок снова завсхлипывал.

– Есть у тебя с собой какая-нибудь её вещица? – спросила Невзора. – Может, по запаху отыщу её.

– Есть, а как же! – оживился старичок, полез за пазуху и достал вышитый платочек. – Вот, в траве нашёл – обронила она, видать...

Невзора протянула руку к платочку, а тот вдруг взвился в воздух, точно живой, запорхал бабочкой да и прильнул к её лицу, да так крепко, что не сразу удалось ей его оторвать. «Что за чудеса», – ёкнуло сердце.

А перед нею уж не жалкий и несчастный старичок был, а сам Барыка сверкал своими дикими очами. Раскрытая ладонь его, как клешня, вцепилась Невзоре в шею. Её точно железом калёным обожгло, а волхв раскатисто расхохотался. Сумрачный лес вторил его хохоту множеством отголосков, и закачалась земля под ногами Невзоры.

– Моя будешь, волчица! Имя твоё – под ногой моей, воля твоя – в руке моей, будь покорна велению моему, а против меня не иди! – С этими словами Барыка начал очерчивать в воздухе пальцем круг, и светящееся кольцо образовывалось от этого движения. – Круг сей не пересечёшь, дальше грани не пойдёшь, ни по земле, ни под землёй! Встань стена незримая да непобедимая!

Сияющее кольцо, зависнув в воздухе, расширялось, росло, подымалось всё выше над полянкой. Устремляясь к небу, оно разрослось так, словно всю землю от края до края хотело охватить, а потом – бах! – рассеялось, исчезло за верхушками деревьев.

– Ты... старик! Зачем ты обманул меня? – Зарычав, Невзора перекинулась в зверя и хотела впиться Барыке в горло, но тот властно взмахнул рукой.

– Будь покорна воле моей!

От этого взмаха, точно от мощного тумака, Невзора очутилась на земле. Барыка, посмеиваясь, поглаживал бороду, довольный.

– Нужен мне Марушин пёс – свой, личный, чтоб служил мне при капище. Зелье из крови оборотня хочу попробовать. Говорят, силой оно обладает большой, даёт долголетие и здравие. Идём-ка со мной, волчица! Прямо сейчас и попробуем кровушки твоей.