|
Звезды спрятались. Северное Сияние погасло. Перламутровое Сердце Неба уступило место черной бездне. Вокруг гребня пирамиды кружил и вздыхал слабый ветерок, словно душа женщины прилетела сюда, чтобы оплакать своего мертвого друга. Близость этого невидимого покойника Быстрая Молния очень явственно ощутил именно сейчас, поднявшись на ноги. Это чувство не отталкивало его. Напротив, оно заставило его приблизиться к каменной пирамиде. Под ней лежало нечто, принадлежащее Светлячку. Он тоскливо заскулил над могилой. Вслушиваясь, вглядываясь горящим взором в темноту, с сильно бьющимся сердцем и тревожным волнением крови стоял он, прижавшись плечом к черным камням. И рука Хозяина, холодная и неподвижная, протянулась из-под каменного надгробья и коснулась его души. Двадцать волчьих поколений были сметены без следа, и сейчас здесь стоял только пес белого человека. Почти физически ощущая эту руку, с волнением и трепетом, вызванными столь необычным ощущением, которое подавило в нем любые другие чувства, он снова сел у могилы и послал в черную бездну ночи долгий и протяжный вой. Новые, странные нотки звучали в нем. Дважды повторил он этот вой, прежде чем уйти во мрак, прочь от каменной пирамиды.
И вновь он направился к обледеневшему кораблю. На открытом пространстве ветер кружил низко над самой поверхностью гладких ледяных полей, жестоко жаля Быструю Молнию морозными иглами. Это был ветер, «перекатывающий снег», — ветер, который швырял ему в глаза и ноздри густые заряды мелких, как дробь, мерзлых частиц снега и льда, затрудняя видимость и обоняние. При таком ветре, игриво нагромождающем снежные сугробы и дюны, немыслимо идти по следу и бесполезно охотиться. Но для Быстрой Молнии ветер в эту ночь был сообщником и другом. Инстинкт говорил ему, что сейчас он может без особых опасений приблизиться к кораблю хоть вплотную, ибо инстинкт чувствует опасность лишь в пределах видимости, слышимости или обоняния. А Быстрая Молния, даже подойдя на двадцать шагов к вмерзшей в лед громаде корабля, с трудом сумел различить в окружающей мгле ее более темный силуэт. Медленно, замирая через каждые несколько шагов, чтобы принюхаться и прислушаться, он обошел вокруг корабля и на противоположной стороне приблизился к «ледяному мосту» — искусственно намороженному откосу, который полого спускался с палубы, соединяя ее с поверхностью застывшего моря. Ноги всех членов команды китобойца, — как людей, так и животных, — передвигались вверх и вниз по этому «мосту»: вверх по его основательно утрамбованной поверхности втаскивали на борт мясо и шкуры убитых медведей и тюленей, вниз сходили охотник и торговец; по нему же они и возвращались. И как бы тщательно и энергично метла ночного ветра ни подметала ледяной мост, она не в состоянии была уничтожить все его запахи. Эти запахи впитывал в себя Быстрая Молния, словно дегустатор, смакуя их медленно, по глоточку. И в его первобытной душе, разрывающейся между инстинктами волка и собаки, постепенно начали происходить странные и загадочные превращения. Ему захотелось подняться. Ему захотелось пойти туда, куда ушла Светлячок. Ему захотелось подняться на самый верх этой искусственно созданной руками человека ледяной тропы, точно так же, как когда-то давно ему хотелось заглянуть внутрь хижины белого человека на краю ледниковой расселины. Но в то самое время, когда он собрался было продвинуться еще на один шаг вперед, ветер, сонно вздохнув, внезапно утих, тучи над головой развеялись и полная луна, заливая светом всю округу, выкатилась на небосклон так неожиданно, что казалось, будто вспыхнул гигантский яркий светильник. Впереди и рядом с собой Быстрая Молния теперь мог разглядеть то, что резвые забавы шаловливого «перекатывающего снег» ветра до сих пор скрывали от него: огромный темный корпус, причудливое переплетение белых от инея мачт и снастей, призрачные ванты, покрытые прозрачным льдом, и одновременно с этим, — так близко, что удивление заставило замереть их обоих, — нечто живое! Это «нечто» было человеком. |
