Но на этот раз в моих глазах стояли слезы. Нет, не потому, что янтарно-солнечный блеск слепил их. Потому, что я вернулся к друзьям после долгой разлуки, а я не думал, что когда-нибудь снова побываю на Янтарной планете. Но я вернулся на нее. Я пролетал над уже знакомыми мне плавными холмами, и их мелодия звучала в моем мозгу. Я включился в Кольцо Большого Зова и ощутил в себе чувства и голоса всех своих братьев. И, может быть, я ошибаюсь, но мне почудилось, что братья У стали и моими братьями и они так же рады моему возвращению, как и я.

Этой ночью они показали мне, как отправляется с Янтарной планеты корабль в космос. Это для отправления было включено Кольцо Большого Зова. И улетавшие в безбрежную даль впитывали в себя мысли, голоса, чувства всех своих братьев, чтобы унести с собой.

Я не могу описать, как был устроен их корабль. Может быть, мне рано еще знать это. Но я видел, как он стартовал. Пять братьев улетали с планеты в космос. Они стояли возле корабля, и, казалось, планета гудела от мощного радостного и одновременно печального прибоя Кольца Большого Зова.

Кроме пяти улетавших, у корабля в торжественной недвижимости стоял еще один брат. И я знал, что он избран Освобождающим от тела. Пятеро улетавших медленно взмыли ввысь, и я знал, что они хотят проститься с янтарными холмами. Они скользнули над ними и плавно опустились на то же место, с которого поднялись.

И тогда Освобождающий подошел к первому космонавту. И тот лег на янтарную землю. И Освобождающий нагнулся над ним и вынул из головы матово блеснувший кубик. Такой, какой я видел при церемонии Завершения Узора. Затем лег на землю второй, третий. И у всех улетавших Освобождающий доставал мозг. Он вошел в корабль и один за другим вставил пять кубиков в специальные ниши. И над каждой нишей вспыхнула красная точка.

И в прибое Кольца Большого Зова я ощутил то, что ощущал каждый из улетавших. Они стали частью корабля. Они стали его мозгом. Они ощущали тяжкое напряжение металла, когда корабль устремил свой острый нос в зенит охристого неба. Они ощущали упругую сжатость энергии, рвавшейся наружу. Они ощущали, как эта энергия давит на них, ибо они ощущали себя и силовыми полями, сдерживавшими напор энергии. Они чувствовали, как молниеносными змейками проносились в них сигналы по тысячам цепей, ибо они были одновременно и сигналами и цепями. И при этом они чувствовали себя и братьями своих братьев, и в них, невыразимо прекрасный и грустный, гудел прибой Кольца Большого Зова.

Янтарная планета провожала своих братьев. Гул прибоя усилился, и я вместе со всеми ощутил, как напрягся корабль. Мгновение — и он взмыл вверх.

Провал. Ничего. Пустота. Тьма. И из невероятной пустоты ко мне тянется серебряная паутинка. И связывает меня с пустотой. Я вместе со своими братьями. Я вижу черный бархат космического пространства, расшитый серебром звезд. Одна из звезд особенно ярка и велика. Ей далеко до нашего Солнца. И тут, во сне, я осознаю, что это и есть наше Солнце. Просто я вижу его не с Земли, а с большего расстояния. Потому что корабль-это та одиннадцатая точка на графиках моих сновидений, которая то появлялась, то исчезала. Наверное, если посмотреть хорошенько, я увижу Землю. Но я не увидел ее, потому что проснулся.

И вот я лежу в темной комнате в далеком Лейквью, и радость рвется из меня наружу, словно впрыснута в меня под давлением. Она распирает меня. Я чувствую, что улыбаюсь в темноте. Слезы давно высохли, да и слезы были не жгучими слезами горя, а теплой влагой, которая появляется от избытка чувств.