Дэвид Брин. Бытие
«Тросу» Джо Кэрроллу[1], который носится на настоящих космических колесницах, и «Доку» Шеддону Брауну, который учит путешественников во времени, и Ральфу Вичинанзе, который помог расцвести многим мечтам и мечтателям.
Часть первая Пращи и стрелы Тот, кто пренебрегает еще не совершенными ошибками, обречен совершать их. Джозеф Миллер
РАЗНОВИДНОСТИ[2] что важно? это я? или ир? + вопрос кружится +/– как кружится мое тело!/+ в то время как чирикает окно-птица «нормальные люди» так не мыслят —/–/– и аспри тоже —/– и даже большинство аутистов перестань кружиться! – /– вот так —/– теперь назад к голоэкрану —> дождь лепечет стучит по окну – птица исчезла —/+ прячется от падающей воды + + как я прячусь от гибнущей цивилизации что же тогда важно?/? прогресс? новое сознание? после мозга, после библиотек, после паутины, сетки, ир-решетки – что дальше?/! есть ли надежда/судьба неразумного человечества +/? для ослепительного сознания коббли +/? для аутистов-гибридов, как я +/? 1 Амфорум Вселенная состоит из двух больших половин. Полусфера сверкающих звезд нависает над Джеральдом справа. С другой стороны – коричнево-голубая Земля. Его дом по окончании этой работы – уборки мусора, оставленного предыдущим поколением. Как зародыш в плодном пузыре, Джеральд плывет в хрустальном шаре, прикрепленном к концу длинной стрелы на некотором расстоянии от космической станции «Стойкость». Пузырь дрожит от пульсации станции, он в большей степени космос, чем станция. Здесь Джеральд может сосредоточиться на сигналах, подаваемых спутником в ста километрах от него. Длинная узкая лента вращающейся фибры далеко над его головой. Бола. Его колесница. Его рабочий инструмент.
Бола – моя рука. Хвататель – моя кисть. Магнитное поле – рычаг, который я поворачиваю. Планета – моя точка опоры.
Обычно эта короткая песенка помогала Джеральду сосредоточиться на работе – работе прославленного мусорщика. «Есть такие, кто мне завидует. Миллионы на этой тонкой пленке моря, облаков и берега». Сейчас – в эту самую минуту, когда темнота быстрее звука накрывает кишащую людьми Суматру, – многие смотрят на него. Сумерки лучшее время, чтобы разглядеть большую старую станцию. Всякий раз как «Стойкость» пересекает терминатор, утром или вечером, Джеральд острее ощущает свою связь с человечеством, когда знает: люди смотрят на него. «Сосредоточься, Джеральд. За работу». Вытянув руку вдоль тела, он снова попытался передать напряжение далекому, в двух километрах от него, вращающемуся кабелю, как будто тот – непослушное продолжение его самого. И кабель ответил. В нейро-сенсорном костюме запульсировали сигналы обратной связи, но они казались неправильными. Сам виноват, понял Джеральд. Он посылает маленькому спутнику слишком стремительные и нетерпеливые приказы. Поблизости жалобно закричал маленький Хачи. Второй обитатель надувной камеры был недоволен. – Ну ладно. – Джеральд взглянул на маленькую фигурку, тоже в собственном нейрокостюме. – Смотри не завяжи хвост узлом. Я все исправлю. Иногда у обезьяны больше здравого смысла, чем у человека. «Особенно у такого – опустившегося», – подумал Джеральд. Беглый взгляд в зеркало показал, как измялся его эластичный костюм, покрылся пятнами пролитого кофе и других жидкостей. |
