Евгений Лукин. Бытиё наше дырчатоеЛыцк, Баклужино, Суслов - 8
Я не стану отнимать у тебя время, милый мой, рассказывая о том, чем я болен. Жизнь коротка, и ты можешь умереть раньше, чем я кончу.
ГЛАВА 1 ИЗВРАЩЕНЕЦ
Вы что же, думаете, легко мне, шизофренику, притворяться нормальным человеком? — Спасибо, спасибо… — несколько озадаченно приговаривал доктор, пролистывая подаренную книжицу — тоненькую, беленькую, изданную за свой счёт, и тем не менее настоящую, бумажную. — Знаете, не всякий бы ещё рискнул… — Замолчал, вчитался. — «Серебряны Твои травы, и родники Твои зрячи…» — процитировал он с листа. Затем снял и принялся протирать очки. Артём Стратополох — молодой литератор сорока двух лет от роду с гордо вскинутым узким лицом и несколько затравленным выражением глаз — ждал. — Метафоры, — то ли скорбно, то ли мечтательно произнёс доктор. Прекратил шлифовать линзы и, надевши очки, всмотрелся в Артёма преувеличенными зрачками. — В смысле? — осторожно осведомился тот. — Простите? — не понял доктор. — В поэтическом смысле метафоры или в психиатрическом? — уточнил Артём. Ответом была укоризненная улыбка. — Ну, это вы, знаете, наотмашь, — мягко попрекнул доктор. — Конечно, в поэтическом! Но в чём-то вы правы, правы… Многие термины в литературе и в психиатрии, знаете ли, совпадают. Метафоры, метонимии… Или, допустим, амбивалентность. У нас это признак шизофрении. А у вас? — Да и у нас тоже… — уныло откликнулся Артём. То ли должность участкового психотерапевта была слишком выгодной, то ли слишком хлопотной, но угловой кабинетик в розовом особнячке постоянно переходил из рук в руки. И многое зависело оттого, какое ты впечатление произведёшь на нового хозяина при первой встрече. Сам участковый (звали его Валерий Львович) впечатление производил весьма благоприятное. За столом сидел в штатском — так сказать, без чинов. Накрахмаленный докторский халат с Орденом Красного Креста четвёртой степени скромно висел в углу на плечиках. Белел как напоминание. Словно бы невзначай Стратополох окинул взглядом книжную полку, которой здесь раньше, насколько помнится, не наблюдалось. Была она коротенькая, зато трехэтажная. На верхнем ярусе новенький трёхтомник Безуглова и десяток книг по специальности. Внизу «Танки Второй мировой войны» (издательство «Литературные памятники»), рядом поэтический сборник «Лист шалфея»… Стало быть, Валерий Львович и сам не чужд изящной словесности. Учтём. Затем Стратополох обратил внимание, что всё это время, пока он изучал полку, доктор изучал его самого. — Если на то пошло, — с покаянной горечью подвёл черту Артём, — любая метафора по сути своей извращение… Валерий Львович моргнул и тронул оправу очков. Не ждал он таких откровений от стихотворца. Возможно, и вправду не ждал. — Почему вы так думаете? Стратополох вздохнул. — Что есть метафора? — сказал он. — Скрытое уподобление. Подмена одного другим на основании общего признака… — Продолжайте, продолжайте… Язвительно сложенные уста молодого сорокадвухлетнего литератора разошлись в откровенной усмешке: — Так вот вам аналогия. Зоофилия. Та же, согласитесь, метафора, только в сексуальном плане. Одно взамен другого. Животное взамен человека… Участковый приобнял Артёма загадочным тёплым взглядом. — Так-так… — Или, допустим, синекдоха… — Ну знаете! — честно сказал Валерий Львович. |
