Что-то Антон не торопится. Часы у меня, разумеется, забрали, но прошло уже не меньше двух часов, как я сижу здесь, в камере. Или они решили не пускать его ко мне до утра? Может такое быть? Если бы я только знала, что меня ждет! Ни за что не вышла бы из троллейбуса у филфака университета, поехала бы прямой наводкой на 22-ю линию - подавать документы на юридический факультет.

Арестовали меня в семь вечера, нет, в начале восьмого. Минут десять от Вовкиного дома до РУВД, куда доставили на заднем сидении потрепанной «шестерки», в наручниках, зажатую между двумя внушительной комплекции субъектами. Потом не меньше часа меня допрашивал хмурый следователь с жуткой фамилией Добролобов. На мой взгляд, она ему шла, как вторая кожа. Тем более что первая, красная, блестящая и угреватая, не шла ему совершенно. К тому же у него были омерзительные уши, большие, хрящеватые и закатно багровеющие из-под неряшливой прически мышиного цвета. Фигурой он напоминал спичечный коробок с головой. Я пыталась прикинуть, сколько же ему лет, но поняла, что это безнадежно: может, двадцать пять, а может, и сорок пять, не разберешь.

Господин Добролобов долбил одни и те же вопросы в разных сочетаниях, демонстрируя изрядное знание законов комбинаторики. Но мои ответы его вряд ли интересовали, потому что, спрашивая, он исходил из какой-то готовой схемы, в которую все, мною рассказанное, никак не вписывалось. Он элементарно не верил ни одному моему слову. Впрочем, немудрено. Я бы тоже не поверила.

На исходе часа я уставилась на Добролобова гипнотизерским взглядом и заявила, что не скажу больше ни слова без адвоката. Потому что имею право. Что-что, а вот это я знала твердо. От Антона, разумеется.

- Будет тебе белка, будет и свисток, - сардонически усмехнулся он. - Чуть позже.

- Нет, сейчас! - настаивала я.

- Милочка, вы можете позвонить не какому-нибудь адвокату, а только тому, кто уже вас обслуживает. Есть у вас такой? Если нет, то придется подождать. Либо родственники найдут, либо мы вам дадим.

- Адвокат у меня есть. Можно? - я потянулась было к трубке, но Добролобов, гадко усмехаясь, меня остановил.

- Минуточку, - он сам снял трубку и вопросительно поднял подбородок. - Ну, говорите номер.

Я продиктовала номер Антона Ракитского. Из трубки доносились длинные тупые гудки. Наконец щелкнуло. Добролобов коротко проинформировал, что Елизавета Андреевна Журавлева задержана по подозрению в убийстве и находится там-то и там-то. После чего появился мордатый милицейский чин (какой именно, я не разглядела) и увел меня в камеру…

Если чувство времени меня не подвело, было уже около половины одиннадцатого. Мне оставалось только ждать. Соседки мирно посапывали.

Вдруг чья-то рука скользнула по моей щеке и ниже. Дернувшись от отвращения, я с силой ударила кулаком, угодив в мягкий, противно податливый живот. Коротко вскрикнув, Даша свалилась вниз.

- Да я тя, сука!.. - заорала она, вскакивая, но тут раздался спокойный, прозрачно-ледяной голос Ольги Матвеевны:

- Заткнись, лярва! Вон туда! - сев на нарах, она показала острым сухоньким пальчиком с безупречным маникюром на место рядом с парашей.

К моему удивлению, Даша, злобно всхрапнув, отправилась по указанному адресу.

                   - Я миленка удержу –

                     Крепко к койке привяжу.

                     Ведь не зря же санитаркой

                     В психбольнице я служу, -

усмехнувшись, пропела Лида.