По словам современного пастыря-богослова, «Власть императора была ограничена «конституционными» факторами: Писанием, преданием, канонами, соборами, епископатом, монашеством, народом». Богоустановленным признавался только царский институт; сам же христианский правитель не воспринимался и не провозглашался «безгреховным», как то было в католическом мире. Там господствовал постулат об абсолютной «непогрешимости» пап, который фактически являлся нормой для Католицизма многие века и официально провозглашен «догматом» на Ватиканском соборе 1870 года.

Правители Константиновой Империи и по призванию, и по факту выступали главными защитниками и утвердителями Веры Христовой. Никакой «диархии» (двоевластия) никогда там не существовало, и она не могла быть даже теоретически как-то оправдана. Церковь была важнейшей частью Империи, но она никогда не заслоняла и не подменяла собой Империю как вселенский институт. «Церковь не греховно и преступно, а вдохновенно и убежденно совоплотилась с государством, с империей во имя покорения Христу всей земной истории».

Государство предоставляло права и преимущества Церкви, неукоснительно следя за их соблюдением. Можно выделить четыре главных институциональных преимущества, которыми была наделена Церковь в Империи ромеев.

1. Обеспечение Церкви и клира содержанием.

2. Освобождение Церкви и клира от общественных податей и повинностей.

3. Освобождение клира от гражданского суда.

4. Наделение Церкви правом церковного убежища.

В заявленном контексте очень важно обозначить один сущностный момент. Когда Император Константин ощутил Бытие Святого Духа как историческую реальность и решил христианизировать подвластную ему Римскую Империю, то в подавляющей массе своей народы Империи не являлись христианскими. Это касалось как римлян и греков, так и прочих племен и народов. Существуют различные подсчеты, но не будет преувеличением считать, что в начале IV века никак не более 10 % римских подданных являлись христианами. Иными словами — в массе населения Империи они составляли заведомое меньшинство. Потому у каждого из епископов, и самого первого из них — Императора, наличествовала первейшая и насущнейшая задача: обратить людей к Иисусу Христу.

В эпоху Царя Алексея Михайловича, т. е. в середине XVII века, Русское Царство было полностью христианизировано; наличие отдельных незначительных групп инославных и иноверных общей картины никак не меняло. При Константине Великом начался процесс христианизации государства, при Алексее Михайловиче подобная задача перед верховной властью уже не стояла. Царь Православный являлся единственным Богогоугодным правителем во всей вселенной. Как писали восточные патриархи Царю Алексею Михайловичу в 1663 году: «Как власть Бога за небесах объемлет все, так и власть Царя простирается на в всех его подданных. И как отступник от Веры отделяется от лона Православия, так и не сохранивший верности к Царской власти недостоин называться по имени Христа, ибо Царь есть помазанник Божий, имеющий скипетр, и державу, и диадему от Бога».

Проблема для России заключалась совсем не в воцерковлении государства и социума, а в изыскании правильных, истинных, «богоугодных» ориентиров текущего государство-устроения и жизненной практики. Иными словами: власть была озабочена тем, насколько повседневная, каждодневная деятельность Богоугодна.

Подобный вопрос испокон веков волновал каждого верующего, но он приобретал огромный масштаб перед правителем, отвечавшим не только и не столько за себя, но и за духовно-нравственное состояние подвластных. В этой связи неизбежно возникал базовый вопрос: кто является земным судьей для самого христианского государя? Кто вправе, не отступая от церковного канона, оценивать поведение, дела, намерения Христианского Царя, давать ему нравственную, а то и политическую оценку?

Патриарх Никон считал, что таковым должен быть Первоиерарх, которому приписывалась роль не столько духовного наставника, но и поводыря вообще в делах государственных.