Глава 4

Татарский хан на русском троне

Каким царем был Симеон, хорошим или плохим? Ни хорошим, ни плохим, он был просто царь, этим все сказано. Да и как можно такие вопросы задавать? Ведь цари лишь орудия в руках Господа, а может ли орудие быть хорошим или плохим? Скажем, топор не может быть плохим или хорошим, он бывает острым или тупым, и не будете же вы проклинать топор, над вашей головой занесенный. Или милостыня — бывает она не хорошей или плохой, а щедрой или скудной, любую надо принимать с благодарностью и не сетовать на руку дающую.

Каким человеком был царь Симеон, хорошим или плохим? В этом он походил на простых людей: для одних — хорош, для других — плох. А что сам я думаю? Затрудняюсь ответить, не от лености к наблюдениям и размышлениям, уж что-что, а с Симеона-то я глаз не спускал, просто для меня все люди изначально хорошие, и, даже если они своими поступками богопротивными всячески стараются меня в этом убеждении поколебать, я не поддаюсь и не теряю надежды на их исправление. Разве о тех же Шуйских или Романовых сказал я хоть одно слово плохое? Никогда, видит Бог!

Так что расскажу вам о царе Симеоне все подряд, что помню, а вы уж сами решайте.

Ничего не было в царе Симеоне загадочного, такого, что нельзя было бы вывести из жизни, его предшествующей. Кроме, пожалуй, одного: как он будет править, милосердно или грозно? Выяснилось, что милосердно. Казни после победы земщины над опричниной никто в расчет не принимал — чего не бывает в запале борьбы. А некоторые опалы были встречены криками приветственными и расценивались как торжество высшей справедливости. Так князь Симеон покарал гонителей митрополита Филиппа: презренного соловецкого игумена Паисия заточил на острове Валаам, бессовестного епископа рязанского Филофея, ложно свидетельствовавшего на судилище, лишил святительства, а пристава Степана Кобылина, захарьинского родственника, приказал удавить перед окном кельи, где тот изводил несчастного узника то холодом, то жаром нестерпимым, сокращая дни его.

Столь же спокойно принял народ и волну казней, последовавших незадолго до венчания Симеона на царство. Надо же было подчистить темницы перед объявлением амнистии всеобщей в честь события радостного, надо было разобраться с врагами старыми, по недосмотру на свободе разгуливавшими, надо было в дворе своем царском порядок навести, чтобы впредь ничто не омрачало правления милосердного и справедливого. Ведь после победы земщины многие людишки случайные нежданно наверх взлетели и в ближний двор государев попали. Вот хотя бы князь Борис Тулупов, возил за князем Симеоном самопал, вдруг глядь — уже окольничий, вершит дела государственные. И потянул за собой сродственников, князей Владимира, Андрея да Никиту, столь же пустых, как и он сам. Отставили и подчистили. Или возьмем умных Колычевых, их за все страдания, на род Колычевых выпавшие, ко двору приблизили, Василия на место самого Малюты Скуратова назначили, а Федору боярский чин дали. Они же, вместо того чтобы служить честно и преданно, затеяли споры местнические с любимцами Симеоновыми, с Дмитрием Годуновым и с Богданом Сабуровым. Поношения любимцев своих Симеон не стерпел.

Отправились на плаху некоторые из уцелевших опричников, самые известные из них — Бутурлины и Борисовы. Никиту Романовича с детьми по обещанию давнему Симеон не тронул, но двоюродного брата его, Протасия Юрьева-Захарьина, казнил. Не избежал кары и пособник захарьинский, архиепископ Леонид. Суд приговорил его к смерти, но Симеон его помиловал вечным заточением.