Ненадолго возникла пауза — зрители озирались, ожидая вероятно узреть нечто необыкновенное, а увидали лишь небогато одетого мужика, несмело поднявшегося на одном из задних рядов и поднявшего вверх правую руку.

— Любезный, в знак признательности за вкусный ужин, которым ты вчера потчевал меня и царевичей, дарю тебе книгу рецептов приготовления картохи. Дарственную надпись я в ней для тебя уже сделал. Тумил, вручи почтенному Мароне мой дар.

Перешептывания в одеоне стали громче и внятнее.

"Что?", "Кто?", "Быть того не может!", "Точно в Кагеновом посаде…"

За следующий час я рассказал о картофеле больше, чем за всю свою прошлую жизнь на Земле — и про то, что из нее крахмал добывают, и о картофельной муке, о методике хранения, о разнообразии блюд, где этот корнеплод применяется, да даже о том, что сырым картофелем можно отбить запах перегара, — а дежурившие за сценой дворцовые повара последовательно подали экзаменационной комиссии борщ, картофельное пюре с мелко рубленным тушеным мясом и подливкой, "Оливье", драники и блины из картофельной муки с медом.

Столичные философы оказались прирожденными естествоиспытателями и не дураками пожрать — умяли все. Сугубо в научных целях, разумеется.

— …при том, что картоха насыщает ничуть не хуже пшена, ячменя или ржи, ее поля практически невозможно потравить, что делает ее выращивание в приграничных землях особенно актуальным. — подвел итог я. — Ну и, наконец, питание большинства ашшорцев, даже если оно и обильно, остается достаточно однообразным, что есть причина запоров, желудочных колик и прочих подобных хворей. Разнообразие же в еде риск таких заболеваний уменьшает. Хотя разнообразие тоже должно быть умеренным, а то чего доброго приключится понос. У меня все.

После краткого обсуждения — господа экзаменующие подбирали формулировки, — мне, под громкие и продолжительные аплодисменты, присвоили внеочередное философское звание, и единственное, что меня в этот момент настораживало, так это донельзя довольная физиономия царского стремянного.

Ну и устал, конечно — возраст и здоровье уже не те, Цицерона и Демосфена одновременно изображать.

— Тумил, а ты чего такой радостный-то?, — спросил я, забираясь на Репку. — Съел бы что ли кислого чего, пока лицо от счастья не треснуло.

— Как же мне не радоваться, государь?, — честным до полного неправдоподобия тоном отозвался парень. — Мой царь и наставник только что доказал всему миру, что не только свят, но и весьма учен. К тому же явил мне пример истинной благодарности, которая не бьет по кошелю.

— Ты сейчас про что?, — не сообразил я.

— Про то, как твое величество облагодетельствовал трактирщика Марону. Так он твоим даром воодушевлен — слов нет. Кстати, сказал что ему теперь сам Солнце велел переименовать "Коровью лепешку".

— Даже любопытно, какое он измыслил название.

Тумил поглядел на меня честными и преданными глазами.

— "Царёва картошка", государь.

* * *

На обед гостей было негусто — главный министр с обоими своими тестюшками, хефе-башкент, капитан гвардии, примас, да Щума Золотой Язык. Можно было бы и еще кое-кого пригласить, но тогда на всех присутствующих точно не хватило бы вилок.

Арцуд Софенине и Шедад Хатикани едва сдерживались, чтобы открыто не демонстрировать самое безрадостное расположение духа, а Зулик Тимариани совершенно не скрываясь отравлял окружающее пространство могучим перегаром.

Тут, впрочем, винить его сложно — не каждый день он известия о рождении детей получает.

— Ну и что мы со всеми этими новостями теперь делать-то станем?, — спросил я, садясь на свое место.