— И Солнце, и прочие звезды кружат вокруг центра Млечного Пути, хотя для того чтобы это понять нужны сотни лет непрерывных наблюдений, а их у тебя не было — потому вторую ошибку я тебе прощаю.

— И все это вы уже давно знали, государь, из трактата просветленного Дерсу Узала?, — пораженно вопросил философ.

— Нет, там изложены лишь общие принципы, и очень кратко.

— Тогда…откуда вы все это знаете?

— Рыбы нашептали. — с самым серьезным видом ответил я.

Между прочим, это чистая правда — мою школьную училку физики и астрономии за глаза все звали Селедкой.

— А…, — философ помотал головой, пытаясь собраться с мыслями. — Что же, в таком случае, находится в центре мироздания? Вокруг чего вращаются все звезды?

— Понятия не имею, но подозреваю, что Тат Созидатель. — я хмыкнул. — В любом случае, выяснять это надлежит не мне, а звездочетам, не так ли, Яван?

Он помолчал пару мгновений, а затем склонил голову в знак согласия.

— Так, государь.

— Очень рад, что ты осознал свои заблуждения. — я вновь дал Фарлаку знак наклониться поближе. — Хула на Святую Троицу произошедшая не от умысла, но вследствие гордыни и небрежения своими обязанностями философа, я полагаю. Что скажешь?

— Изгнание, или же заточение, повелитель. Срок… хм, так вот сразу и не скажешь, он ведь и неокрепшие умы смущал. Лет десять. Ну или пять-шесть, если присудить каторгу.

— А в случае если он делом сможет искупить хулу на богов и Троицу?

— Слабо себе представляю, ваше величество, как бы он мог такое исполнить. Заточение в монастыре?

— Ну, например. — я пожал плечами.

— Как и при заточении, но можно дозволить настоятелю отпустить его на полгода пораньше, государь. Ну, если избирать монастырь строгого устава. Если особо строгого, то и за восемнадцать месяцев до избытия срока наказания допустимо.

— Я понял тебя. — сказав так, я дал знак и одеон огласил рев труб, символизируя то, что решение принято и сейчас будет оглашено.

Внимательные и настороженные взгляды и со стороны философов, и со стороны церковников скрестились на мне, как лучи зенитных прожекторов на бомбардировщике, а зрители умолкли, и старались, кажется, даже не дышать.

— Яван Звезды Сосчитавший, — мерным нудным тоном обратился я к подсудимому, — рассмотрев твое дело, изучив обвинения Церкви и выслушав твои доводы я вынес решение. Преступно пренебрегая философским подходом ты сделал скороспелые выводы, впал в ересь отрицания богов и самой Святой Троицы, в чем я признаю тебя виновным.

По одеону прокатился звук, напоминающий шумный выдох какого-то исполинского животного. Примас скривил рот в язвительной ухмылке, у Щумы вздулись желваки, и только Тумил смотрел на все это со слабо спрятанной иронией.

— Серьезным смягчающим обстоятельством, при этом, я нахожу то, что в сердце своем ты не имел умысла на указанные деяния, не имел цели бросить вызов высшим силам и проповедовал свое ошибочное учение искренне заблуждаясь. — теперь настала очередь вытянуться физиономии Йожадату. — Это не оправдывает твой легковесный подход к трактовке произведенных наблюдений и необоснованную гордыню, но позволяет не применять к тебе звание ересиарха. На основе своих знаний ты поносил всех богов, за исключением Тата, и отрицал Святую Троицу — будет справедливо, если теперь ты применишь их для того, чтобы искупить причиненный тобой по недомыслию вред.

Теперь "зенитные прожектора" били со всех сторон.

— Я признаю тебя виновным в грехе гордыни, повлекшем тяжкие последствия, а также в небрежении своими обязанностями философа. — для пафоса я немного возвысил голос. — Во искупление доказанной в этом заседании вины я назначаю тебе наказание в виде временного монашества и извергаю тебя из звания философа на время искупления.