|
И ошиблись. Не могли не ошибиться, ибо посторонним не дано заглянуть за высокие стены Цитадели, надёжно хранящие тайны Нави. Едва за «Бентли» захлопнулись ворота, как он исчез в чёрном вихре грузового портала, а три советника Тёмного Двора, три лучших мага навов, внимательно следили за тем, чтобы ни один наблюдатель не увидел магический всплеск межконтинентального перехода. И цель была достигнута: о том, что, въехав в арку находящегося на Ленинградском проспекте здания, автомобиль Сантьяги выехал на одной из улиц Будапешта, не узнал никто. Некоторые из них впервые увиделись, впервые оказались лицом к лицу, впервые смотрели в глаза друг другу. Смотрели и окончательно понимали, почему главной в Саббат стала заповедь «Не верь!». Все чаще свободные охотники разочаровывались в лозунгах гражданской войны до такой степени, что соглашались сотрудничать с самым главным и самым беспощадным врагом отступников — с комиссаром Тёмного Двора. В Саббат таких считали предателями и трусами, но среди тех, кто собрался в одном из номеров «Marriott», малодушных не было: Сантьяга не отказывал слабакам в покровительстве, принимал их клятвы, не трогал, если они честно соблюдали Догмы Покорности, но не доверял ни на йоту. В Будапешт же, на секретное совещание, собрались только те, на кого Сантьяга действительно мог положиться. Ни один из прибывших в отель вампиров не жил в Тайном Городе и в будущем не собирался переселяться в Москву, но каждый уже доказал свою преданность кровью, чем сжёг за собой все мосты — с предателями в Саббат расправлялись крайне жестоко. — Не думал встретить тебя здесь, епископ, — буркнул Иоганн Носферату Джо Носферату. — Жизнь странная штука, руден, — спокойно ответил тот. — Никогда не знаешь, как все обернётся. Стаи, которые возглавляли пятеро собравшихся в «Marriott» охотников, не относились к числу крупных, а посему никто из них не решился присвоить себе титул кардинала. Они называли себя епископами, а Иоганн Носферату и вовсе руденом, старшим братом на масари. — Выпьем? — Охотно. Джо ловко вскрыл бутылку кроваво красного вина. — Эй, лысые, о нас не забудьте, — проворчал Петер Бруджа. — Отметим знакомство. — Раз уж мы в одной лодке, — добавил Мигель Малкавиан. Его родной брат Хосе молча кивнул. Бокалы столкнулись, вампиры выпили, и… в помещении вновь повисла тишина. Даже старые знакомцы Джо и Иоганн молчали, стараясь не смотреть друг на друга. Всем было неловко. Каждый из них когда то сделал нелёгкий выбор, отошёл от семьи, от братьев. И каждый прошёл через тяжёлые раздумья, сотни раз спросил себя: «Я предатель?» — и сотни раз ответил: «Нет!» И каждый поверил себе. Вот только тяжёлым раздумьям, как правило, предаются в одиночестве, а когда смотришь на… таких же, как ты, в голове вновь возникают глупые вопросы. И вновь задаёшь их себе. И стискиваешь зубы. И молчишь. — Хочу, чтобы вы знали, — громко произнёс Иоганн Носферату. — Я ни о чем не жалею. Сантьяга меня не принуждал, не ставил в безвыходную ситуацию. Можно сказать, что я сам пришёл к навам. Масаны переглянулись, но промолчали. Пока промолчали. — Саббат умирает. В моем клане… — Иоганн хмыкнул, скривил губы: «Клане! Как громко сказано…» — В моем клане семь масанов. Две пары и три охотника. Мы ведём себя осторожнее, чем те, кто живёт в Тайном Городе. Мы запуганы больше, чем те, кого называем рабами. — Хельсинки небольшой город, — тихо произнёс Хосе. — В нем нелегко прятаться. Стая Малкавиана базировалась в Буэнос Айресе, и Хосе мог себе позволить лёгкое пренебрежение по отношению к «провинциалу». Но Хосе не стал уточнять, что, несмотря на то что обитает в более крупном городе, в его распоряжении находится всего лишь двенадцать вампиров. |
