|
– Ах да, запах… – Лебедев хмурит брови, как бы вспоминая. – Шел от него странный такой аромат, не совсем естественный для человека, но вполне приятный. Васильками от него пахло. – Васильками? – служители закона снова многозначительно переглядываются. – Может, он какой-нибудь, к примеру, туалетной водой пользовался? – От него прямо изнутри пахло, отсюда, – Иваныч показывает на живот. – Обычно от людей с обширным ранением кишечника пахнет совсем не так, я вас уверяю. – Понятно. Ну что ж, отлично! – Валяев слегка улыбается, чувствуется, что он почему-то доволен. – А от чего он умер? Насколько мне известно, он скончался от переливания крови. Это так? Володя розовеет и открывает рот, но я делаю жест рукой – молчи, мол, не вякай, сам все скажу. – Это последствие большой полостной операции, – уверенно заявляю я. – Такое бывает, человек потерял много крови, и единственная возможность спасти его – гемотрансфузия. Однако, нужно учесть, что силы организма предельно истощены, гормональная и биохимическая система разлажены. И человек вдруг реагирует на обычное, сделанное по всем правилам переливание неадекватно. Он умирает, и мы ничего не успеваем сделать. Такое бывает, к сожалению. Вру без зазрения совести. Наш пациент отреагировал на переливание чужой крови парадоксально – его собственная кровь потеряла свертываемость и потекла изо всех дыр и щелей, а при патологической реакции на переливание все бывает наоборот. Но я полагаю, что наши правоохранительные гости этого не знают, и ни к чему им это знать. Если углубляться в медицинские нюансы, против любого врача можно много чего нехорошего накопать. – Ясно, – говорит Валяев и снова улыбается. – Вот, поглядите, – он достает из внутреннего кармана фотокарточку и показывает нам. – Это он, ваш пациент. Узнаете? Со снимка на меня смотрит изумительно красивый парень – лет, наверное, восемнадцати. Ярко-зеленые глаза, светлые волосы, падающие мягкими прядями, улыбка, открывающая ровные белые зубы. Модель из глянцевого журнала, мальчик с обложки. – Не узнаю, – признаюсь честно. – Вы не представляете, как его избили. Отек тканей лица, физиономия раздута как подушка. Нос сломан, половины зубов не хватает. Вы уверены, что это он? – Он это, он, Игорь Варенцов. Тело уже опознано. – И кто его так? И за что? – Это предстоит выяснить следствию. – А нам скажете, когда выясните? – Может быть… – Валяев смотрит на меня с некоторой задумчивостью. – Вот что я хочу сказать вам: во первых, благодарим вас за помощь оперативной бригаде. Во-вторых, хочу предупредить, что о деле Варенцова рассказывать нельзя никому – ни друзьям, ни близким, ни знакомым, согласно закону о тайне ведения следствия. С вас будет взята подсписка о неразглашении. Сами понимаете, что это значит, люди вы, надеюсь, ответственные. И последнее: если случится, что в вашу больницу будут доставлены какие-либо пациенты, обладающие таким же странным запахом, как у Варенцова, вы обязаны немедленно позвонить нам. Номер телефона я вам оставлю. Позвонить и доложить немедленно. – Так он что, необычный человек был, этот Варенцов? – спрашиваю. – Можно сказать и так. |
