|
А случилось все наоборот – увидела голого меня она. Не совсем голого, вокруг бедер было обернуто полотенце. Оказывается, девушка вовсе не спала, она сидела перед монитором точно в такой же позе, в какой и вечером. Словно прошло всего пять минут, и не было ночи. Она обернулась сразу, как я только открыл дверь, и сказала нежным своим голосочком: – А, Дмитрий. Привет, входи. Я зашел. Подлое полотенце сразу же попыталось свалиться, я едва успел придержать его рукой. Впрочем, Женю мой вид не смутил нисколько, более того, она уставилась на меня с определенным с интересом, даже, я бы сказал, оценивающе. А еще глубоко втянула воздух ноздрями, и, к удовольствию моему, не сморщилась недовольно. Вероятно, сравнивала меня с теми голыми мужиками, коих ей приходилось видеть прежде. Я невольно втянул живот. Пузика у меня особого нет, к полноте не расположен, но все равно в тридцать шесть лет большинство мужчинок выглядят определенно хуже, чем в двадцать. Так устроена жизнь. – Сколько ты весишь? – спросила она вдруг. – Восемьдесят. – Немало. А ведь совсем не толстый. – Нужно, чтобы я был толстым? – Ни за что! – фыркнула она. – Терпеть не могу жирных! – А меня – можешь? – Ты ничего… Восемьдесят кэгэ, и все – чистое мясо, никакого жира. Ты культурист, да? Качаешься? – Плохо ты разбираешься в мужском мясе, – заявил я. – Если бы я был культуристом, при моем росте в сто восемьдесят я бы весил как минимум килограммов сто, а то и сто десять. – У тебя отличные мышцы. Вообще, смотришься будь здоров, в одежде и не скажешь. Откуда такое? Я хмыкнул. Она с детским удивлением обсуждала мою внешность, как будто в первый раз видела человека, занимающегося спортом. – Вот, смотри, – я протянул руку, поднес ее к самому носу Жени. – Тебе это о чем-то говорит? Слегка загорелая рука, костяшки выделяются на ней красными пятнами. «Кентос», типичные костяшки каратиста. – Так, значит, ты драчун, Дмитрий? – Она покачала головой с некоторой задумчивостью. – Чем занимаешься? Карате, у-шу, айкидо? – Вообще-то это бой без правил – смесь всего чего возможно, хотя больше самбо, чем бокса, – сказал я. – Но теперь я этим не занимаюсь, хирургу такое нельзя. Сломаешь палец, или хуже того, внутрисуставной перелом заработаешь, и конец головокружительной карьере нищего русского хирурга. – А раньше почему занимался? – Несколько лет я не работал в больнице. – А кем работал? – Так, бизнес… – туманно произнес я. – А почему из бизнеса ушел? – Жить захотелось. – Понятно… Слушай, а сколько тебе лет? – Тридцать шесть. – Да? – Она удивленно округлила глаза. – По виду намного моложе. Лысеешь вот только сильно, и шерстка на груди седеть начала… – Спасибо за комплимент. Ты тоже не выглядишь на свои двадцать восемь. – Ну про меня-то понятно… – Она снова начала проговариваться, но вовремя спохватилась и замолчала. – И что про тебя понятно? – Ничего. |
