Потом появились снова люди. Они тащили какого-то старого-старого человека, который просил их о чем-то… Черный увидел старого, и они оба заговорили разом громко, громко… Вовочка не разобрал ничего из того, что они говорили и был очень рад, когда занавес опустили, и он снова мог разговаривать с соседней девочкой и есть конфеты. Музыка проиграла что-то очень веселое, так что Вовочке ужасно захотелось проплясать польку, которой его недавно выучила фрейлейн, и снова поднялся занавес.

Тут Вовочка даже рот раскрыл от изумления: на сцене стоял трон, а на троне сидела царица.

Хотя у царицы были длинные до пят золотые волосы и алмазная корона, и роскошное белое платье, блестевшее, как солнце, — Вовочка сразу узнал в царице маму.

Он и про конфеты забыл, и про польку, и про соседнюю девочку в ложе.

Мама говорила что-то очень долго окружавшей ее свите рыцарей и дам, одетых похуже чем мама, но все-таки очень нарядно.

И вдруг неожиданно появились те люди, которые так махали руками в первом действии, и черный с ними, и старик.

У старика были скручены руки за спиною и его грубо тащили вперед.

Увидя маму, то есть царицу, старик упал на колени и стал просить:

— Пощади меня! Пощади!

A мама, то есть царица, все качала головою… И рыцари качали, и дамы… A черный человек говорил что-то скоро, скоро и так громко, что его можно было услышать на пощади театра. A старик все стоял на коленях, ломал руки и молил о чем-то.

Вовочка, не отрываясь, смотрел на старика, и сердце его билось сильно-сильно. Ах, как ему было жаль бедного старичка… Вова никак не мог понять, почему мама не хочет пощадить его. Что-то щекотало у него в горле, а на глазах дрожали слезинки. Вдруг старик упал на колени и вскричал, рыдая:

— Прости меня, царица, ради детей моих ярости!

Тут случилось нечто неожиданное.

Вовочке так ужасно больно сдавило грудь от жалости к бедному старику, сердечко его наполнилось таким состраданием, что он не выдержал, вскочил со своего места и, громко рыдая (гораздо громче, нежели плакал старик на сцене), вскричал:

— Прости его, мамочка, прости, пожалуйста! Он больше не будет… У него маленькие дети!.. Пожалуйста прости…

Вовочка еще хотел сказать что-то, но тут фрейлейн подхватила его на руки и вынесла из ложи.

Вовочка плакал всю дорогу от театра к дому, а когда приехала мама, он уже лежал в постели и от него пахло валериановыми каплями.

Первое, что спросил Вовочка при виде мамы, «Простила ли она бедного старика, или нет?»

Мама ответила, что простила, и тут же прибавила, что никогда не возьмет Вову в театр и что он маленький глупыш.

Но Вовочка нисколько не жалел об этом. Он не хотел видеть больше царицу маму, которая так сердилась на бедного старика и заставляла его плакать. Он даже как-то боялся «той мамы», в роскошном блестящем платье и с волосами до пят, отливающими золотом.

Но зато милую простенькую мамочку в её сером халатике, который она надевала после театра и по утрам, Вовочка любил больше всего в мире.

В эту ночь Вова уснул не скоро, а когда уснул, то ему долго снилась царица-мама, и он горько плакал во сне, прося ее простить бедного старичка…