Наконец, дверь в кабинет открылась и Митька как пастушья овчарка пригнал этих заблудившихся баранов.

– Рассказывайте, – я прекрасно видел их в окне, поэтому даже не обернулся, чтобы рассмотреть их виноватые рожи. Митька притащил всех троих, чтобы Голицкого не подставлять, молодец, заботливый какой.

– Государь Пётр Алексеевич, Борис Юдин убедил нас с Семеном Голицким сопровождать его, дабы он смог в компании незаметно подслушать очень важный разговор между двумя иноземцами, который и состоялся сегодня вечером, – отрапортовал Репнин.

– А Борис Юдин не поведает своему государю, как именно он узнал про эту встречу? – я развернулся, все еще держа руки за спиной, сцепленными в замок.

– Государь Пётр Алексеевич, – Юдин замялся, а потом решительно ответил. – У меня человек имеется в карантинной зоне на границе, он в гостинице для иноземцев порядок наводит в комнатах. И, если видит что интересное, то сразу же мне отписывается, а я уже потом решаю, стоит эта новость внимания, или нет.

– Митька, после нашего разговора Борис Михайлович все тебе расскажет об этом человеке. Передашь Ушакову, пущай письмеца не только Бориса Михайловича радуют, но и Андрея Ивановича, – Митька кивнул. В каждой карантинной зоне у Ушакова были люди, но только не среди слуг – сказывалась нехватка кадров. А ведь эти слуги еще и иностранные языки должны по идее знать. Вот завтра школу посмотрю и определю, правильно ли он особистов готовит, или подсказать ему чем. – Продолжай.

– Я получил письмо, в котором было имя этого англичанина и то, что показалось подозрительным: он спрашивал про этот кабак, но его одежда, да и все остальное не вязались с таким дешевым заведением. Это-то и насторожило. Вот я и поехал в Петербург, чтобы посмотреть своими глазами. Неделю мы его ждали окаянного, и вот сегодня дождались.

– И кто же сей господин, который так сильно тебя заинтриговал?

– Это некто Джон Филипс, и встречался он с Кейтом… – Юдин замер. – А не с генералом ли Джеймсом Кейтом этот Филипс встречался? – я задумчиво смотрел на него. По отдельности мне эти имена мало что говорили, а вот вместе… – Филипс сказал, что лорд Ловель назначил его провинциальным великим мастером, и велел Кейту начать открывать ложи и привлекать, и посвящать братьев.

– О, черт, – вырвалось у меня, и я прикусил язык, чтобы не начать материться. Как я мог это забыть? Как? Такие вещи нужно было помнить прежде всего! Ведь этот год считается годом, когда в Российской империи начали свое разрушительное действие масонские ложи! И Джеймс Эдвард Кейт считается именно отцом-основателем этой дряни! Так, спокойно, Петр Алексеевич, спокойно. Благодаря нюху Юдина на сенсации, ты не оказался на этот раз у разбитого корыта. Но они все равно за эту самодеятельность у меня получат, и отнюдь не благодарность.

– Да в чем проблема этих масонов? – Репнин переводил взгляд с меня на Юдина и обратно. – Я не понимаю, в чем их опасность? Ну собираются, ну играют в тайные общества…

– Юра, ты не понимаешь, – я покачал головой, снова поворачиваясь к стеклу. – Вон Юдин понимает, неужто не объяснил?

– Юдину за такие объяснения язык нужно вырвать, – пробурчал Репнин. – Он меня только еще больше запутал.

– Сами по себе ложи не опасны, Юра, ты прав, – я рассматривал их в зеркале черного стекла, едва сдерживая себя, чтобы истерично не рассмеяться.