Мария Семенова. Царский витязь. Том 2Братья – 3
Доля пятая
Орудье о блюде
Воздетая клюка рассекла воздух. Шерёшка стояла в калитке, словно дом от злых гонителей защищая. Воронята даже прянули назад, к саночкам, откуда выбиралась испуганная Надейка. Седые Шерёшкины пряди вились по плечам, наделённые недоброй собственной жизнью. – Вон отсюда ноги, приблудыши! Лыкаш с места не сошёл, но загрустил. Славненько начиналось деяние, должное к державству его вознести. Когда первый шаг таков, каких бед завтра ждать?.. Он доподлинно знал: Белозуб чуть не плакал, выпрашивая себе это орудье, но учитель был непреклонен. «Воробыш пойдёт. И Ворон с ним, для пригляду». Лыкаш с радостью уступил бы честь, да кто ж спрашивал? Покосившись на Ворона, гнездарь забыл свои горести. На это стоило поглядеть! Надменный дикомыт, чьи дела уже обросли баснословными пересудами, стоял виноватый. Гордые брови сложились жалобным домиком. – Мы не баловства ради, тётенька. – А ты! Охаверник!.. Ты!.. – Нас учитель на орудье послал. – Знать бы, что половину шайки притащишь, воли моей не спросив, я и тебя… – Ты хоть выслушай, тётенька. – Слышать ничего не хочу! – Такое наше орудье, что стервоядцам здешним досада великая сотворится. Костлявые руки крепко стискивали клюку. Шерёшка молчала, трудно дыша. В глазах всё не унималось тёмное пламя. Наконец бобылка кивнула на мальчишек с Надейкой, спросила недоверчиво: – Эти, что ли, досаждать станут? – Нет, тётенька. У них… – Так пусть лыжи воротят, отколь пришли! – У них орудье своё. Станут обходить кипуны, камешки весёлые собирать, грязи цветные. – Пусть опричь моей калитки плетутся! В Чёрной Пятери уже не все помнили дивный запах Шерёшкиного печенья. Только звучали в общей опочивальне сказы о воровских подвигах нынешних старших. – Ты бы хоть спросила, на что… – Вчера не знала и завтра не пригодится. Уводи, отколе привёл! – А на ризы святой царице Аэксинэй, на плащ государю мученику Аодху. Шерёшка замолчала, осёкшись. Впрочем, сошку держала по-прежнему крепко и зло. – На какие такие ризы? – Про это, тётенька, Надейку расспрашивай. А ежели не любо нас принимать… – В дровник веди, – бросила, отворачиваясь, немилостивая бобылка. – И вас, остолопов двоих, в избу не пущу, не надейтесь. Лыкаш сбросил с плеч лямки алыка. – Пошли, – сказал ему Ворон. – Куда? – Людишек будешь опы́тывать. Лыкаш опять загрустил. Он полагал засесть с Шерёшкой за стряпной склад, недавно найденный в книжнице. Думал, Ворон сам отправится доводить вороватых насельников до ночного удушья, выведывая, чей отец уволок из крепости царское блюдо да в какую сторону продал. – Может, ты скорее управишься?.. – вырвалось у него. Ворон поднял бровь. Его дело догляд. Он, конечно, не даст Лыкашу ни пропасть, ни потерпеть неудачу… но и подменять собою не станет. Лыкаш только рукой махнул, первый вышел вон со двора.
Надейка вытащила свою постель, разложила у стенки. Ирша с Гойчином собирались ночевать дорожным обычаем, довольствуясь кожухами: «Мы мораничи. Нам с дядей Вороном на орудья ходить!» И удрали со двора – якобы разведывать кипуны. На деле, конечно, подсматривать, как-то дядя Ворон будет досаждать деревенским. А заодно – хоть ненадолго убраться от злющей хозяйки, с которой один только дядя Ворон сладить и мог. |
