— Брат теперь с вами тут проживает? — спросил он.

— Проживает и будет проживать. А что, я одна, по-вашему, тут должна торчать? Чтобы и меня угрохали?

— Когда вы последний раз мужа своего видели, Анастасия Павловна?

— Когда в роддом он меня отправлял. А потом там, уже на кладбище на Востряковском.

— А вы когда видели своего родственника в последний раз? — Колосов повернулся к брату.

— Не помню. Давно, год назад.

— У вас что, были плохие отношения с ним?

Брат что-то буркнул нечленораздельное, насупился.

— Аркадий родных моих сюда не приглашал, — ответила за него Суслова.

— Почему? Игнорировал?

— Говорил, что… что не его, мол, круга люди.

— Да он сам-то кто был? — вскинулся ее брат. — Тоже мне… Я сам сюда не поехал бы к нему, даже если б и позвал. Нужен мне такой родственничек… — Ругательство прозвучало зло и смачно.

И младенец на руках Сусловой заорал, словно негодуя, что кто-то смеет так непочтительно отзываться о его покойном отце.

— Да тихо ты, Игоряха. Спрашивайте скорей, мне кормить его пора, не видите — плачет, заходится. — Суслова снова потрясла младенца, начала укачивать.

— А что, няни у вас нет? — удивился Никита.

— Какой няньки, откуда? Мне самой-то есть нечего. Мужа убили. Денег нет. Он мне никогда денег на руки не давал. Незачем, говорил. Вчера сунулась вон с Митьком в банк, все счета там на мужа. Мне ни копейки не дали, справки надо собирать на наследство. А у меня сын на руках. Вы бы помогли, раз из милиции, справки-то получить. А то везде очереди километровые, а я с ребенком. — Суслова уже не просила — требовала.

— Я розыском убийц вашего мужа занимаюсь. А чтобы наследство оформить быстрее, наймите адвоката в счет будущего унаследованного капитала. А вы, я погляжу, молодые люди, — Колосов хмыкнул, — не особо и скорбите об усопшем.

— Да мне как сказали, я в обморок грохнулась, вам весь роддом подтвердит, — отрезала молодая вдова. — А реветь по Аркадию я не могу, у меня молоко пропадет.

— А я вообще о нем не жалею, — заявил брат. — Убили, и поделом, больше бы с мразью своей уголовной дела имел. Какой крутой нашелся, блин! Вот нашлись и покруче.

— Не жалуете вы родственника, ох не жалуете.

— А чего его жаловать? Ваши-то приехали с милиции, так первые вопросы — где сидел, когда освободился? Родственничек! Да вообще, если хотите знать, он вот ее — сестру мою — изнасиловал. Она только школу кончила, в магазин устроилась продавщицей, а он — гад такой… Да его за одно это пристрелить надо было! Еще тогда, раньше! До свадьбы!

— Ну и?

— Что — и?

— В тот вечер там, в кустах за забором, не вы ли, гражданин Лапин, воплотили эту идею в жизнь?

— Чего-чего?

— Ничего. Стрелять умеешь? В армии служил?

— Служил. А к чему вы клоните?

— К тому и клоню — к отсутствию скорби по покойнику.

— Да вы что, коки, что ли, нанюхались? Митька обвинять, что он Аркадия моего прикончил? Совсем уже! Во менты — совсем оборзели! — Вдова топнула ногой. — Ну, вы даете! Не убивал он никого. Он вообще у девчонки своей в Рязани был, я его срочно сюда на похороны вызвала.

— Ладно, не кричите, гражданочка. Я никого пока ни в чем не обвиняю, — сказал Колосов примирительно — и правда, не препираться же с кормящей матерью.