– Они что, тебе за это приплачивают?

– У тебя извращенная психология медийного лица.

Он потянул меня за руку. На кровать.

– А ты про какое будущее? – не удержалась я.

– Про наше, конечно. Не волнуйся.

– Я не волнуюсь.

– Да?

– А ты разве не чувствуешь?

– Ну… что-то чувствую., хи-хи…

– Сейчас почувствуешь еще больше…

– А разве бывает больше?

– Что за сарказм?

– Нет, что ты… хи-хи…

– Ну, все, сейчас я тебе покажу!..

– На-на-начали пи-пи-пи-пиар вашей книги, – объявила мне в трубку Графиня Вишенка. – Ка-ка-ка-как, кстати, продвигается работа?

– Нормально.

– За-за-заканчиваете?

– Почти.

– Ну-ну-ну отлично. И, по-по-пожалуйста, не отказывайтесь от и-и-и-интервью. Этот п-п-п-иункт есть в нашем договоре.

– А когда я получу деньги?

– Мо-мо-может, пятница?

– O’kay.

– И, по-по-по-по-пожалуйста, побольше чернухи! Народ у нас это любит. Мы та-та-та-та-такие тиражи обеспечим!

Катя уже начала ходить.

Я знала, сколько нужно было денег, чтобы закрыть дело. И сколько попросили родственники погибшего.

– Я достану, – сказала я Кате – В пятницу. Не волнуйся.

Спасибо, – кивнула Катя. – И не сомневайся: я отдам. Я что-нибудь придумаю… в крайнем случае, брошу его на фиг… – прошептала она и кивнула в сторону стриптизера. Он сидел у окна и перебирал журналы, выбрасывая те, которые Катя, видимо, уже посмотрела. – И зароманю с каким-нибудь олигархом!

Я улыбнулась.

Она качнула своим гипсом.

– А что? Извращенцев полна – Катя хитро подмигнула.

Я обняла ее.

– Все будет хорошо. Ты, главное, выздоравливай. А выглядишь и так отлично.

– Я тут похудела! – подхватила моя подруга.

– Заметно, – сказала я серьезно. – Даже очень.

Стриптизер довольно улыбнулся себе под нос. Незаметно бросил на меня одобрительный взгляд.

– Ну, ладно, ребята. Я вас целую! – попрощалась я. – Слушайтесь врачей.

Почему-то хотелось говорить им «вы», обращаться сразу к ним обоим.

Как обычно перед Новым годом, на улице почти совсем растаял снег.

Машины месили грязь, люди сновали по улицам в суетливой предпраздничной кутерьме.

Солнце ослепило день. И сумерки, как марлевая повязка, накрыли землю.

Я включила фары.

Можно, конечно, поехать домой. Но можно поехать и к Александру. Если он позвонит.

Утром, когда я уходила, он сказал: «Набери мой номер, когда освободишься».

Я освободилась. Вернее, я специально не занимаю себя.

Я говорю журналистам: «Ее нет», а они нагло утверждают в трубку, что узнают мой голос.

Заехала в «GQ».

Знакомых почти никого нет.

Александр не звонит. Может, ждет, когда я позвоню?

Потяну еще немного. Позвоню через час, если он сам не объявится.

За столом слева от пианино большая компания. Один из владельцев ресторана – Александр Соркин.

Сажусь к ним.

Справа от меня – девушка. Ляля. Я ее везде вижу, но лично не знакома. Тусовщица. Мы весело болтаем.

Позвонил мой издатель.

– Это правда? – спросил он с укором.

– Что именно? – интересуюсь я.

– Ты не подписываешь договор со мной?

Ляля кладет мне в тарелку пару димсимов.