— Хорошо работаете (нецензурно)! Вот вы, расхитители долбаные, где у меня сидите! В кулаке вы у меня! Работают они (нецензурно)».

Ругался Выдрин такими словами, которые определенно не пристали его служебному положению. Некоторые выражения могли бы составить ему авторитет в любой городской пивной. Судя по речи слова песни «вышли мы все из народа» можно было полностью отнести к завотделом обкома. Было видно, что этот человек с детства приникал к чистому роднику отборнейшей русской ругани.

— Не беспокойтесь…

— Что «не беспокойтесь», мать вашу так-растак?! Меня! В тюрьму! Какой-то сопляк. Какое-то ничтожество, мальчишка, которому понравилось, что он власть уесть может. Диссидент! Рвань!

— Сергей Вельяминович, — укоризненно произнес собеседник.

— Да я с такими людьми на «ты», такие связи имею… А он… Шавка подзаборная решила льва укусить. Не смешно?

— Уже не смешно.

— Правильно. Потому что с вас пользы как с козла молока. Думаешь, меня за горло возьмут, срок дадут и на этом все кончится? Вы меня попомните. Я молчать не буду (нецензурно)!

— Зачем вы так?

— Пожалеете, что пузо чесали лениво, когда работать надо было и вызволять меня. Я вам, оглоедам, устрою.

— Мы делаем все, что можем. Но возможности небезграничны. Не можем же мы заставить прекратить дело, в котором Москва заинтересована.

— Мне плевать на дело! Меня не должно в деле быть.

— Как?

— Размажьте этого следователя, так его растак, в лепешку! В порошок сотрите! Глотку порвите! Закопайте!

— Вряд ли это поможет.

— Поможет… Я так хочу! Хочу, чтобы эта мразь лежала в земле! Чтоб его черви ели! И так будет!..» Коваленко выключил магнитофон.

— Дальше ничего интересного.

— С кем разговаривал Выдрин?

— Это не так важно. Он по делу не проходит. Скажу лишь, что личность в некоторых кругах довольно заметная.

— Из нашего города?

— Нет… Повторяю — это не так важно.

— А где была сделана запись?

— Это тоже неважно. Важно, что на записи…

Гэбэшные оперативники и следователи непосредственно с людьми, с преступниками работают чаще всего слабовато. Заставить признаться, обхитрить, охмурить — тут нахальный, продувной, обладающий опытом работы со всякой мразью опер из отделения милиции даст гэбэшникам сто очков форы. Что же касается технического обеспечения — тут между КГБ и другими службами всегда была пропасть. Технические подразделения госбезопасности позволяли этой организации играть на равных и выигрывать партии у самых лучших разведок мира. Записать разговор по дрожанию оконного стекла с расстояния сто пятьдесят метров, прилепить к куртке человека крошечный микрофон — это Для оперов КГБ труда никакого не составляло.

— Как я должен оценить этот подарок? — спросил я, внимательно глядя на подполковника.

— Скорее всего на вашу ликвидацию будет сделан заказ.

— И выписана накладная.

На шутку Коваленко не отреагировал.

— Человек, с которым разговаривал Выдрин, может без труда найти квалифицированного убийцу. Исполнитель, уверяю вас, будет сильно отличаться от тех приготовишек, которых к вам подослал Грек…

— Куда мне от него деваться?

— Лучше всего было бы передать это дело. Похоже, Выдрин считает вас источником всех своих бед. И не успокоится, пока не рассчитается… Но если вы уйдете отдела, на его требования никто не будет обращать внимания, поскольку вы перестанете представлять опасность, а убивать людей из чьей-то прихоти эти люди не будут — слишком опасно.

Я задумался. На душе стало сразу тяжело.