Однако это не мешало Ордынцеву чувствовать себя Гераклом, который в рукопашную борется с одной из голов Лернейской гидры.

Под конец она вовсе поменяла тактику и обивалась вокруг тела мужчины, не давая себя отодрать.

Так Стасу и пришлось, раздраженно сопя, залезть вместе с Левиафан в эту импровизированную ванную.

Чуть погодя Ордынцев решил, что все сложилось не самым плохим образом. Теплая вода приятно расслабила ноющие кости и мышцы, а спустя пару минут голова самой змеи уютно легла ему на плечо.

– Даже не думай, что я тебя прощаю. – фыркнул Стас, после чего задергался, когда змеиный язык защекотал ему прямо в ухо. – Ладно, не порти момент. Остановимся на ничьей.

Змея, вновь оправдав наличие у себя какого-то сознания, расслабленно затихла.

– Господин, – испуганный голос служанки послышался в дверях, вырывая двоицу из столь сладостной нирваны. Она явно боялась заходить внутрь. – Господин, вы еще живы? О Ками, убереги меня от ужасной смерти…

– Да, нет причин для беспокойства! – крикнул Стас, успокоив настороженных слуг. Видимо, их знатно впечатлило легендарное единоборство между землянином и его питомцем.

Спустя пару часов отмокания наступил второй акт «Марлезонского балета». Процесс этот был сложный, нервный и можно даже сказать интимный.

– Давай! Ползи! Быстрее! Еще немного, я уже почти все! – пыхтел Стас, от напряжения всех мускулов аж покраснев.

Перед ним же отчаянно шипела Левиафан, извиваясь всем телом. Оба участника действа работали из последних сил, но были решительно настроены закончить процесс.

Чулок чешуи еще немного сполз с извивающейся Леви, которая ползла в противоположную сторону от мужчины. Тот же уцепившись за верх снятой чешуи, пытался помочь своей любимице снять все остальное.

По всем правилам логики ее кожа должна была быть мягкой и легко рваться. Вот только магическая энергия видоизменила ее прочность, сделав на подобии крепкой резины.

В итоге обоим участникам приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы снять хотя бы сантиметров десять старой кожи.

Последний рывок и Стас валится на спину, сжимая в руках весь чулок, а Леви, неудачно совершив очередной рывок, влетала прямиком в стену, после чего с матерным шипением рухнула вниз.

– Вот дерьмо, – Стас откинулся на пол, тяжело дыша. – Что же мы будем делать, если ты вырастешь еще больше?!

Левиафан ничего не сказала, но Стас услышал тихий шелест чешуи, потом характерный «бултых», когда что-то залезло обратно в тазик.

– Тут ты права, – Стас с кряхтением встал и двинулся обратно к «ванной». – После таких развлечений надо будет опять помыться! А ну подвинься весь таз заняла.

– Ша-ша-а! – что переводилось как: «Я первая его заняла!»

– Пошипи мне еще тут.

*****

Джишин Сумада тихо пил чай в одиночестве. В последние месяцы у него была такая возможность, в отличие от всей его прошлой жизни, которую, как не крути, радостной нельзя было назвать.

Всю свою сознательную жизнь он готовился и тренировался, чтобы быть примером для всех остальных членов клана.

«Главная семья на то и главная, что должна быть сильнейшей. Она показывает остальным пример того, каким должен быть настоящий Сумада. Не подведи меня, сын. Не опозорь честь клана Сумада и главной семьи» – слова отца гремели в его разуме столько, сколько он себя помнил.

Его первые детские игрушки были маленькими игрушечными катанами и тати. Когда он подрос, деревянные игрушки сменились железными, пускай и затупленными.

Текущая в его крови родословная Сумада позволяла ему тягать тяжелые вещи, которые были бы неприятно неподъемными для обычных детей.