— Нет. Такой не было. Ты хоть понимаешь, что вы оба чудаки? — Он покачивал головой, не зная, что со мной поделать. Я тоже этого не знал.

— Она хочет открыть частную практику там, где родилась. Пообещала родным. На этом пока и порешила. А мне надо оставаться здесь, проследить, чтобы вы тут от рук не отбились. Так я решил. Так мы решили в Нэгз-Хеде. И решили правильно.

— Угу.

— Мы так решили вместе, Джон, и так должно быть.

Сэмпсон задумчиво отхлебывал пиво, как и подобает настоящим мужчинам вроде нас. Он покачивался в кресле-качалке и внимательно наблюдал за мной из-за горлышка пивной бутылки. «Следил» за мной, так скажем.

Позже тем же вечером я сидел на веранде в одиночестве.

Играл на рояле «Судный день» и «Боже, благослови дитя». Думал о Кейт и размышлял на такую трудную тему, как утрата. Каждому приходится рано или поздно узнать, что это такое. Иногда это идет на пользу.

Когда мы были в Нэгз-Хеде, Кейт рассказала мне увлекательную историю. Она вообще была прекрасной рассказчицей.

Когда ей было двадцать лет, рассказывала Кейт, она узнала, что отец ее содержит бар в каком-то притоне на границе Кентукки. И однажды вечером она решила сходить в этот бар. Отца, по ее словам, она не видела лет шестнадцать. С полчаса просидела в этом захудалом вонючем баре и смотрела на отца. То, что она видела, ей отчаянно не нравилось. Потом встала и ушла, не представившись, не сказав, кто она такая, собственному отцу. Просто ушла, и все.

Вот такая она сильная, и это совсем неплохо. Поэтому смогла пережить смерть почти всех своих близких. Поэтому, вероятно, была единственной, кто смог удрать от Казановы.

Я помнил, как она мне сказала когда-то: «Останься хотя бы на одну ночь, Алекс».

Эту ночь мы с ней никогда не сможем забыть. Я не мог. И надеялся, что Кейт тоже будет помнить.

Глядя из окна веранды в темноту, я никак не мог отделаться от мерзкого чувства, что за мной следят. Эту проблему я разрешил достойным для доктора-следователя способом. Просто перестал пялиться в грязное пыльное окно.

И все же я знаю, что они там.

А им известно, где я живу.

Наконец я встал и отправился спать, но не успел задремать, как услышал стук. Громкий. Настойчивый. Тревожный.

Прихватив табельный револьвер, я помчался вниз. В дверь по-прежнему колотили. Я взглянул на часы. Половина четвертого. Зловещий час. Беда.

За дверью черного хода притаился Сэмпсон. Это он стучал.

— Убийство, — сообщил он, когда я отпер замок, снял цепочку и открыл ему дверь. — Нечто из ряда вон, Алекс.