|
Просто каждый день появлялся в доме и спрашивал: «Скажешь, что надо делать? Или мне самому догадываться?» Лена пожимала плечами и загадывала: на сколько хватит этого тимуровца? Шли дни за днями, недели за неделями, а Коля никуда не пропадал. Лена начала улыбаться, оттаивать. На пепелище появились слабые побеги. Вечерами Лена невольно поглядывала на часы: когда же придет Коля? Обрывала себя: нельзя привязываться, сегодня он не придет и правильно сделает. Но Коля приходил — с сумкой продуктов, с игрушкой для Кати. Месяца через три Лена поймала себя на том, что не просто ждет Колю, а стоит перед зеркалом и прихорашивается. Лена испугалась. Она перенесла столько боли, что боялась любой радости — после радости обязательно случается боль.
— Зачем ты сюда ходишь? — спросила Лена, как только открыла дверь Коле. — Пройти можно? — отстранил ее Коля и втащил и квартиру инвалидное кресло. — На больничной свалке нашел, ребята помогли отремонтировать. Теперь бабушка сможет раскатывать по дому. Зачем ты сюда ходишь? — повторила Лена. — Чего ты хочешь? — Хочу помыть эту бандуру в ванной. — Коля! Не юли! Отвечай. — Разве не ясно? — посмотрел он ей прямо в глаза. — Я хочу жениться на тебе. — Это невозможно. — Почему? — У невесты слишком много проблем. — Справлюсь. — Мне нельзя выходить замуж. — Кто сказал? Кстати, я не тороплюсь. — Правильно! И не теряй здесь время. — Ты меня выгоняешь? — Нет, но… — Значит, разговор окончен. Я пошел мыть коляску. У тебя щетка есть? — Николай! Я больше не могу, я боюсь… — У Лены перехватило горло, и она закончила шепотом: — Я больше не буду рожать детей. — Одного ребенка вполне достаточно, по-моему. Лена развернулась и ушла в комнату. Они делали вид, что ничего не случилось, никакого разговора не было. Хотя теперь Лена стала замечать, как тянется к ней Коля, смотрит украдкой, вспыхивает от нечаянного прикосновения. В его молчаливом обожании не было ничего общего с тактикой платонических пируэтов Игната. Но и Лена теперь была не наивной девушкой с весенним бурлением крови в сосудах и томлением в чреслах. Ее чувство к Николаю созревало медленно и потому основательно. Жизнь цветка скоротечна, а дерево долго и крепко стоит на земле, пустив глубокие корни и не боясь ветров. Бабушка, пересаженная в кресло, заметно повеселела. Она всячески показывала Лене, что Николай — отличный парень, не упусти. «Гы-гы-гы-гы…» — с разной интонацией рыкала бабушка в спину Коле, который уходил поздней ночью домой. Лена отлично понимала, что бабушка хотела сказать. — Не придумывай, бабуля! Я ему вовсе не нравлюсь, — улыбалась Лена. — Ры-ры-гы-гы! — бабуля здоровой рукой стучала по голове. — Кто глупая? Я глупая? — Гы-гы! — Ну, не знаю. Ты думаешь, нравлюсь? Лена привыкла так разговаривать: за себя и за бабушку, за себя и за Катю. — Знаешь, бабуля, что я думаю? Мужское восхищение способно растопить ледяной панцирь, в котором живет несчастная женщина. Но воскресить ее может только собственная любовь. Бабушка высунула язык и задвигала его кончиком вверх-вниз. — Поняла. Хватит болтать? Пора переходить к делу? — Гы! Что означало: «Вот именно!» Они ужинали на кухне. Лена держала на руках дочь. Коля ел быстро, но не жадно. Лене нравилось наблюдать за ним во время еды. |
