Грант чувствовал себя случайным свидетелем на поле брани, когда неизвестно, на какой стороне ведутся боевые действия. Не дожидаясь приглашения, он сел в кресло.

– Идет дождь, – сказал он, понимая, что говорит глупость.

Виктория равнодушно взглянула в иллюминатор.

– Да, идет. – Она перевернула страницу.

– Ты правильно делаешь, что не выходишь на палубу, – добавил он. – Скоро дождь станет еще сильнее.

Черт побери, что за чепуху он несет? Виктория ничего не ответила и вновь перевернула страницу.

– Как ты себя чувствуешь? – упавшим голосом спросил Грант.

– Прекрасно. – Не поднимая глаз, она помахала рукой: – Когда будешь уходить, закрой дверь плотнее, а то под нее подтекает вода. Спасибо.

Итак, его только что выпроводили из его собственной каюты. Но разве он не этого добивался? Он хотел, чтобы Виктория перестала смотреть на него своими зелеными глазами, полными обожания, перестала улыбаться ему, когда приносила для него кофе.

Но это было раньше. До того как он сделал ее своей.

Что произошло с того времени, когда он довел ее до дверей отеля? Похоже, теперь она вообще не хотела иметь с ним никаких дел. Может быть, она ожидала от него предложения? Но это не оправдывало ее холодности.

А что, если Виктория просто поняла, каков он? Она могла рассказать Камилле, что произошло, и после этого Камилла сказала ей, какой он... непорядочный. Разве можно обходиться с леди так, как он поступил с ней?

В любом случае, видеть, как она смотрит на него с отвращением, было для него непереносимо. Наверняка ей хотелось услышать от него предложение. Ум его ухватился за эту мысль и держался за нее отчаянной хваткой.

– Я сейчас уйду, – сказал наконец Грант, – но сначала мы должны поговорить о некоторых вещах.

– Да, должны. – Тори немедленно отложила книгу и встала.

– Мы должны пожениться.

Так. Это она уже слышала: он отлично ей растолковал, что это неизбежно. Но все-таки ей хотелось знать, правильно ли она его поняла во время их разговора с Йеном. Что, если он просто рисовался? Мысль об этом давала надежду, но Тори вовсе не хотела слепо хвататься за нее...

– Почему мы должны пожениться? Разве ты любишь меня? – напряженно спросила она.

Грант, казалось, удивился. Любит ли он ее? Задумывался ли он когда-нибудь над этим вопросом?

– Я... я отношусь к тебе с большой нежностью.

– Нежностью? – У нее слегка екнуло сердце. – Что это за брак, если он будет зиждиться на нежности?

– Прочные браки строятся и на меньшем, – не совсем уверенно сказал Грант.

– Ты постараешься гордиться мной, если я стану твоей женой? Не постесняешься выйти со мной на люди?

Кожа вокруг его глаз невольно съежилась.

– Ты будешь бывать везде, где бываю я.

– Это не ответ, – констатировала Тори, расхаживая по каюте. – Ты захочешь, чтобы я изменилась?

– Я надеюсь, тебе самой захочется освоиться в обществе. Измениться – говоря другими словами. Что-то вроде:

«Пока еще ты не совсем то, чем ты должна быть».

– Хотелось бы знать, есть ли у тебя вообще интерес ко мне. – Тори прищурилась.

– Ну, я уважаю тебя, восхищаюсь твоим жизнелюбием... Мне нравится в тебе твоя смекалка и находчивость...

Напрягшись от гнева, Тори встала прямо перед ним.

– Ты восхищаешься моим жизнелюбием, но ты не любишь меня! И ты не будешь с гордостью называть меня своей женой перед другими, хотя тебе, несомненно, нравится спать со мной!

– Больше, чем ты можешь себе представить.