|
.. Ничего, если тебе придется поработать, пока у него все наладится. Мой Джимми, когда вернулся, три года без работы сидел, а когда нашел подходящее место, то не смог работать там долго. Здоровье у него было не очень... ну, после этого немецкого газа, знаешь? А пенсию выхлопотать не сумел. Вот так мы и остались, без денег, без работы... И ничего, выжили. И даже были счастливы. И вообще, — она погладила Лиззи по плечу, — Бог знает, что еще случится, пока эта война кончится. Так что, милочка, люби, пока любится. Жизнь штука короткая, вот только понимать это начинаешь в старости, когда уже пора ящик присматривать. В общем, держись, девочка, будь сильной, и у тебя все получится. А то, что Джон говорил насчет «общества», после войны все это станет такой ерундой, что эти слова из словарей повычеркивают. Ладно, допивай свой чай, а то я тебя заговорила совсем.
Лиззи молча поставила чашку на стол. У Мэг Прайс все выходило очень уж просто, она не хоте-ла признавать никаких «классовых барьеров». Однако Лиззи знала, что Джон, в общем-то, прав. Но она все равно выйдет замуж за Эндрю. А после войны... Что ж, посмотрим, что приготовит им жизнь после войны....
4
— Лиззи Гиллеспи?! — Алисия прищурилась, глядя на сына. По выражению ее лица было видно, что даже произносить это имя ей было крайне неприятно. Брезгливо поджав губы, она повторила: — Лиззи Гиллеспи! Нет, Эндрю, не может быть! — Может, мама, еще как может. — И давно это... началось? — Ты спрашиваешь, давно ли? Для меня — очень, когда только началась война. Ей тогда было всего шестнадцать. — Ты что, действительно сделал ей предложение? — Да, мама, сделал, и она согласилась. — Разумеется, согласилась, — Алисия презрительно усмехнулась, — ведь не дура же она! А ты знаешь, между прочим, откуда она взялась? — Да, мама, я знаю, откуда она взялась. Кто же здесь не знает этого? — Его голос стал резким. — Только эта женщина была ее мачехой, и Лиззи ушла от нее много лет назад. Ее вырастили и воспитали Фултоны. — А кто, собственно, такой этот Фултон? — фыркнула Алисия — Всего лишь рабочий в нашем поместье! Нет, Эндрю, ты не можешь этого сделать. Я запрещаю, слышишь — запрещаю! Эндрю с грустью посмотрел на мать, ничего другого он и не ожидал. — Ты не можешь мне запретить, мама. Ты, кажется, забыла, что мне уже двадцать пять и что я служу на флоте с самого начала войны. Возможно, раньше я думал так же, как ты, но, оказавшись под Дюнкерком, полностью изменил свое мнение относительно всех этих классовых условностей. Алисия с трудом перевела дух, ее лицо побледнело, тонкая шея напряглась, голос сделался каким-то сдавленным. — Но отец! Он же будет... — Да, я знаю, он будет в ярости, будет кричать, как обычно, даже скажет, что лишит меня наследства. Что ж, по крайней мере, я знаю, чего ожидать, — Ты разбиваешь мне сердце, Эндрю, мне больно слышать от тебя эти слова. — Разбиваю сердце? Чем же это, мама? Ведь ты не огорчилась бы, если б я сделал предложение Айрин Прингл? У этой толстой дурехи ни одной путной мысли в голове, но зато она — дочь самого богатого человека в округе. Тебя бы это обрадовало, верно? А как насчет Китти Бевик? Эта чокнутая и под венец на лошади поскачет — такая, знаете ли, любительница верховой езды. Но, когда умер ее папаша, она стала довольно состоятельной. Завидная партия, ты не находишь? Несколько мгновений Алисия молчала, собираясь с мыслями, а потом произнесла: — Да, Эндрю, я думаю, любая из них была бы лучшим выбором, даже без богатства или наследства. — Ну да, конечно, мама! Забыть про такую вещь, как счастье, послать к чертям все чувства, главное — это не «потерять лицо», не нарушить правил «приличного общества». |
