Озарение пришло, когда я пытался восстановить смысл давно забытых историй. Персей принес голову Медузы, чтобы превратить мерзавца и весь его двор в камень <Нa самом деле Персей убил Медузу, чтобы спасти жителей Афин, а уж потом, узнав про коварство Полидекта, показал ему смертоносную голову.>.

— Вы же не думаете, что это направлено на меня? — пробормотал я. — Ладно, враждебная программа, согласен, но неужели вы думаете, что видение может быть оружием?

— Такая возможность не исключена, не так ли?

Я задумчиво уставился на нее. Черные волосы, глаза светло-серые — совсем не похожи на глаза Сюзармы или Джейсинт. Они, скорее, напоминали мои. Невозможно было думать о ней как о сообществе девяти индивидуальностей, но и представлять, что она носит имя одной из девяти муз, было тоже как-то некстати. Пока она, в свою очередь, смотрела на меня с озабоченностью психоаналитика, я вспомнил кое-что из того, о чем читал много лет назад.

Матерью девяти муз была Мнемозина. Имя Мнемозина означает «память».

Еще одна мысль пронеслась в мозгу — хотя музы и покровительствовали разным видам искусств, их верховной богиней-покровительницей считалась Афина, которая помогала Персею. Я задумался, как назвать видение, которое сейчас смотрело на меня, — Мнемозиной или Афиной? Но Мнемозина скорее всего была чистейшей абстракцией, а не личностью, я же, несмотря на всю произвольность ее образа, смотрел в лицо подлинному и могущественному созданию. Оно вполне могло быть одним из божеств, чьим домом считался Асгард.

— У меня малоприятное чувство, — начал я, — что вы склонны находить в этом происшествии куда больше тайного смысла, чем хотелось бы.

— Напротив, — мило отозвалась она. — Вы уже заявили о своем намерении проникнуть на самые нижние уровни макромира. Вы уже готовы совершить путешествие к загадочному Центру и даже попросили меня найти маршрут, который бы доставил вас туда. Возможно, именно эти исследования приведут нас в царство неизведанного… И не будем сбрасывать со счетов возможность того, что путь к Центру уже отпечатался где-то в глубине вашего подсознания. Нечто, взывавшее о помощи, кем или чем бы оно ни было, тоже не оставило вас своими заботами.

Тут я сглотнул — в горле неизвестно каким образом возник комок.

— Пусть я ахиллеец по рождению, — заметил я, — но наверняка сделан из другого теста, нежели Персей. Его-то отец, насколько я помню, был сам Зевс.

— Не буду притворяться, что до конца понимаю существ из плоти, послышался ответ, — несмотря на то что уже многому научилась. Не думаю также, что происхождение нашей плоти имеет здесь какое-либо значение. Нас заботит лишь программа, внедренная в ваш мозг. Разум, который вы принесли сюда, обладает знаниями и силой, которые, вероятно, смогут стать собственностью целой расы, а какие последствия это повлечет, можно лишь гадать.

Вот к этому я как раз и не был готов. И без тени насмешки продолжил:

— Вы можете оказаться для меня опаснее, чем голова Юргоны. От враждебных программ, желающих свести меня с ума, я могу избавиться, но вы говорите о чем-то куда более зловещем, чем обычный вирус.

— Это только догадка, — пыталась она обнадежить меня. — Мы должны узнать больше до того, как начнем действовать, хотя фактор времени весьма для нас существенен. Нужно выяснить, нет ли еще у кого-либо подобного опыта.

Я единственный сознательно вступил в контакт, когда истоми были близки к уничтожению. Однако Мирлин и Тульяр-994, хоть и бессознательно, но тоже участвовали в нем. Мимоходом я попытался представить, какие образы можно выудить из памяти тетраксов, из их мифологической системы символов.